Весной 1944 года, с выходом Красной Армии на отдельных направлениях к государственной границе, высшее военно-политическое руководство страны приняло решение о создании на новых ТВД и новых фронтов, а также о переформировании и переименовании фронтов, входивших в состав Красной Армии на начало 1944 года.

Некоторые факты говорят о том, что причинами переформирования отдельных объединений РККА явились их крайне неудачные действия в военной компании 1943 года.

В начале апреля 1944г. Сталин, получив огромное количество информации о крайне неудачной деятельности командования тогдашнего Западного фронта, принял решение для изучения более детальной обстановки на месте, направить туда представительную делегацию в составе члена ГКО Маленкова (председатель), генерал-полковника Щербакова, генерал-полковника Штеменко, генерал-лейтенанта Кузнецова и генерал-лейтенанта Шимонаева.

По итогам работы Комиссии ГКО на Западном фронте, вскоре был подготовлен разгромный, подробный доклад на имя Сталина, от 11 апреля 1944 г. за № М-715.

Привожу отдельные и наиболее интересные разделы из данного доклада:

I . Неудовлетворительные боевые действия Западного фронта за последние полгода:

Начиная с 12 октября 1943 года по 1 апреля 1944 года Западный фронт под командованием генерала армии Соколовского на оршанском и витебском направлениях провел одиннадцать операций, а именно:

Оршанская операция 12-18 октября 1943 г.
Оршанская операция 21-26 октября 1943 г.
Оршанская операция 14-19 ноября 1943 г.
Оршанская операция 30 ноября - 2 декабря 1943 г.
Витебская операция 23 декабря 1943 г. - 6 января 1944 г.
Богушевская операция 8-24 января 1944 г.
Витебская операция 3-16 февраля 1944 г.
Частная операция на оршанском направлении 22-25 февраля 1944 г.
Витебская операция 29 февраля - 5 марта 1944 г.
Оршанская операция 5-9 марта 1944 г.
Богушевская операция 21-29 марта 1944 г.

Все эти операции закончились неудачно, и фронт поставленных Ставкой задач не решил. Ни в одной из перечисленных операций не была прорвана оборона противника, хотя бы на ее тактическую глубину, операция заканчивалась в лучшем случае незначительным вклинением в оборону противника при больших потерях наших войск.

В этих безрезультатных операциях в период с 12 октября 1943 г. по 1 апреля 1944 г. только на участках активных действий фронт понес потери убитыми - 62 326 человек, ранеными - 219 419 человек, а всего убитыми и ранеными - 281 745 человек. Если к этому добавить потери на пассивных участках фронта, то за период с октября 1943 г. по апрель 1944 г. Западный фронт потерял - 330 587 человек. Кроме того, за это же время из войск Западного фронта в госпитали поступило - 53 283 человека больных.
В указанных выше операциях с октября 1943 по апрель 1944 г. Западный фронт израсходовал очень большое количество боеприпасов, а именно: 7261 вагон. За год же, с марта 1943 г. по март 1944 г., фронт израсходовал 16 661 вагон боеприпасов. За это же время, т.е. за год. Белорусский фронт израсходовал - 12 335 вагонов, 1-й Украинский фронт - 10 945 вагонов. 4-й Украинский фронт - 8463 вагона, и каждый из остальных фронтов израсходовал боеприпасов меньше перечисленных фронтов. Таким образом, Западный фронт израсходовал боеприпасов гораздо больше любого другого фронта.
Безуспешные действия Западного фронта за последние полгода, большие потери и большой расход боеприпасов объясняются не наличием сильного противника и непреодолимой обороны перед фронтом, а исключительно неудовлетворительным руководством со стороны командования фронта. Западный фронт при проведении всех операций всегда имел значительное превосходство в силах и средствах перед противником, позволяющее, безусловно, рассчитывать на успех.

На фото автомобильная колона под охраной броневика подвозит боеприпасы на передовую. Западный фронт весна 1943г.

II. Крупные недостатки в работе артиллерии

В 33, 31 и 5-й армиях были неоднократные случаи, когда артиллерия вела огонь по районам (квадратам), данным штабами артиллерии армии, а на самом деле в этих квадратах целей не было и артиллерия вела огонь по пустому месту, а нашу пехоту расстреливали огневые точки противника из других районов.
В операции 33-й армии 23 декабря 1943 г. на наблюдательных пунктах некоторых артполков были не офицеры, а рядовые бойцы. Не везде были наблюдатели в первом эшелоне пехоты. В результате этого 199-я стрелковая дивизия была обстреляна своей артиллерией. В этой же дивизии дело доходило до того, что орудия прямой наводки вели огонь по своей пехоте.
При наступлении 33-й армии 3 февраля с.г. в ряде дивизий не было организовано взаимодействие артиллерии с пехотой. Так, например, 144 сд наступала на Павлюченки, а поддерживающая ее артиллерия вела огонь западнее Павлюченки. В это же время при наступлении 222 сд поддерживающая ее артиллерия молчала.
О неудовлетворительной работе артиллерии Западного фронта свидетельствуют многие показания пленных немцев.

Артподготовка проводится по шаблону. Начало артподготовки обозначалось залпом PC, затем проводился период разрушения и в конце - налет артиллерии по переднему краю. Противник привык к этому шаблону и, зная порядок огня, умело сохранял свою живую силу в укрытиях. Вследствие же того, что в период артподготовки наша артиллерия, как правило, вела огонь по площадям и не подавляла огневую систему противника, наша пехота встречалась противником организованным огнем всех видов, несла большие потери и во многих случаях с самого начала не могла продвигаться вперед.

III. Недостатки в планировании и подготовке операций

В некоторых операциях стрелковые дивизии и пополнение вводилось в бой с хода. В операции 5-й армии 22-25 февраля 184 сд в ночь на 21 февраля сдала свой участок обороны 158 сд и к утру 22 февраля вышла на исходное для наступления положение и с 8.00 этого же дня, после 10-ти минутного артналета, перешла в наступление и, конечно, успеха не имела. В операции 33-й армии 3-16 февраля 222, 164, 144 и 215-я стрелковые дивизии накануне наступления получили по 1500 человек пополнения и на следующее же утро ввели его в бой. Офицерский состав, прибывший на пополнение, принимал свои подразделения на исходном положении, а через несколько часов повел их в наступление.

IV. О неправильном построении боевых порядков при наступлении
В большинстве операций, проведенных фронтом, армии, особенно 33-я армия, наступали, глубоко эшелонируя свои боевые порядки, и создавали излишнюю плотность живой силы, нарушая тем самым приказ Ставки № 306. Такое построение боевых порядков приводило к тому, что в дивизии атаковало 2-3 батальона, а остальные батальоны стояли в затылок. При этих условиях ударная сила дивизии использовалась не одновременно, а расходовалась по частям и огневые средства замораживались. Все это приводило к большим потерям еще до вступления войск в бой, а понеся такие потери и находясь под непрерывным огневым воздействием, части теряли свою боеспособность еще до боя.

V. О недостатках в использовании танков

Вопреки опыту войны и указаниям Ставки по вопросу использования танковых соединений, командование Западного фронта имеющийся у него 2-й гвардейский Тацинский танковый корпус бросало на нерасстроенную оборону противника, вследствие чего танковый корпус не мог продвинуться вперед и нес большие потери. В операции на оршанском направлении 14-19 ноября танковый корпус был введен в бой, когда пехота на фронте 3 км едва вклинилась в оборону на глубину 2-3 км. В операции 33-й армии на витебском направлении 23 декабря ввод танкового корпуса в бой планировался после овладения пехотой р. Лучеса (18 км в глубине обороны). На этом основании танковый корпус при продвижении пехоты в первые три дня наступления на глубину до 8-10 км в бой не вводился, а когда пехота была остановлена организованным огнем противника с заранее подготовленных рубежей и впереди продолжала оставаться р. Лучеса, танковый корпус бросается в бой и после потери 60 танков, не добившись успеха, отводится за боевые порядки пехоты. В операции на богушевском направлении 8 января танковый корпус был введен в бой, когда по существу никакого успеха пехота не имела. Понеся до 70% потерь, танковый корпус продвинулся вместе с пехотой на 2-4 км и после этого был выведен из боя.

VIII. О положении в 33-й армии в период командования генерал-полковника Гордова

Вопреки указаниям Ставки, запрещавшим использование в бою специальных подразделений как обычную пехоту, Гордов нередко вводил в бой разведчиков, химиков и саперов.
К числу наиболее тяжких проступков Гордова следует отнести факты, когда Гордов весь офицерский состав дивизии и корпуса направлял в цепь.
В своем приказе от 4 сентября 1943 г., адресованном командиру 173-й стрелковой дивизии полковнику Зайцеву и командирам полков подполковнику Милованову, подполковнику Сизову, майору Гуслицер, Гордов требовал:
"Весь офицерский состав поставить в боевые порядки и цепью пройти лес, назначив небольшие отряды для выкуривания автоматчиков из их гнезд".
И дальше Гордов в приказе писал: "Лучше нам быть сегодня убитыми, чем не выполнить задачу".
4 сентября 1943 года Гордов приказал начальнику штаба 70 ск генерал-майору Иконникову:
"Немедленно все управление корпуса отправить в цепь. Оставить в штабе только начальника оперативного отдела".
Такие недопустимые действия Гордова приводили к дезорганизации управления боем и ничем не оправдываемым потерям в офицерском составе. За последние полгода в 33-й армии под командованием Гордова убито и ранено 4 командира дивизии, 8 заместителей командиров дивизий и начальников штабов дивизий, 38 командиров полков и их заместителей и 174 командира батальона.

на фото генерал-полковник В.Н. Гордов

Гордов преступно нарушил приказ Ставки о запрещении прибегать к расстрелам командиров без суда и следствия. Так, 6 марта по приказу Гордова без суда и следствия был расстрелян майор Трофимов, якобы за уклонение от боя. На самом деле, как установлено следствием, майор Трофимов не был виноват.
Во время боевых действий управление со стороны Гордова сводилось к ругани и оскорблениям. Гордов часто прибегал по отношению к своим подчиненным к угрозам расстрела. Так было в отношении командира 277 сд генерал-майора Гладышева и командира 45 ск генерал-майора Поплавского. По заявлению ряда командиров, работавших с Гордовым, нечеловеческое отношение к людям, сплошная истерика так издергала их, что были случаи, когда командиры не могли командовать своими соединениями и частями.
Командование фронта проходило мимо всех этих безобразий в действиях Гордова, не поправляло его и продолжало считать его лучшим командующим армией.

IX. О командовании фронта

Командование фронта критики не терпит, попытки критиковать недостатки встречаются в штыки. Характерными в этом отношении являются резолюции генерала армии Соколовского на докладе офицера Генштаба, в котором освещались недостатки подготовки и руководства операцией, проводившейся 31-й армией 29 октября 1943 г. Резолюции эти следующие:
"Цена документа очень ничтожная, даже в хороший базарный день".
"Подполковник Некрасов, видимо, не думал, что писал. Человек, видимо, привык болтать вообще".
"Вранье!"
"Глупое вранье".
"Вранье".
"Писатель совершенно не понимает боя по прорыву обороны".
"Слова и не больше!"
Во фронте создана такая атмосфера и люди так воспитаны, что боятся ставить перед командованием фронта вопросы о недостатках. Со стороны отдельных командующих родами войск были робкие попытки указать на недостатки в действиях родов войск и разобрать их в приказе, но командующий фронтом отклонял такие попытки.

Командующий фронтом т. Соколовский оторван от своих ближайших помощников - командующих родами войск и начальников служб, по много дней не принимает их и не решает их вопросов. Некоторые заместители командующего не знали о задачах своих родов войск в связи с проводившимися операциями, не говоря уже о том, что они не привлекались к разработке операций. Например: командующий БТ и MB генерал-лейтенант танковых войск Родин заявил: "Меня ни разу не спрашивали, как лучше использовать танки. Я только диспетчер и посылаю танки то в одну, то в другую армию. Задачи танковых войск я узнавал в армиях или от подчиненных танкистов".

Вскоре по итогам работы комиссии был издан Приказ Ставки Верховного Главнокомандования за № 220076 от 12 апреля 1944 г.
Данный приказ гласил:
На основании постановления ГКО от 12 апреля 1944 г. о работе командования и штаба Западного фронта Ставка Верховного Главнокомандования ПРИКАЗЫВАЕТ:

I.
1. Генерала армии Соколовского снять с должности командующего Западным фронтом, как не справившегося с командованием фронтом и назначить его начальником штаба 1-го Украинского фронта.

2. Генерал-лейтенанту Булганину объявить выговор за то, что он, будучи длительное время членом Военного Совета Западного фронта, не докладывал Ставке о наличии крупных недостатков на фронте.

3. Генерал-лейтенанта Покровского, начальника штаба Западного фронта, предупредить, что если он не исправит своих ошибок, то будет снижен в звании и должности.

4. Генерал-полковника артиллерии Камера снять с должности командующего артиллерией Западного фронта и направить его в распоряжение командующего артиллерией Красной Армии.

5. Полковника Ильницкого снять с должности начальника разведотдела штаба Западного фронта, снизить в звании до подполковника и назначить на другую работу с понижением в должности.

6. Генерал-полковника Гордова, отстраненного от должности командующего 33-й армией, предупредить, что при повторении ошибок, допущенных им в 33-й армии, он будет снижен в звании и должности.
II.
1. Западный фронт в нынешнем его составе разделить на два фронта: на 2-й Белорусский фронт в составе 31, 49 и 50-й армий и на 3-й Белорусский фронт в составе 39, 33 и 5-й армий.
Управление 2-го Белорусского фронта сформировать на базе Управления 10-й армии. Закончить формирование и принять войска, назначенные в состав фронта, не позднее 25 апреля.

2. Нынешний Белорусский фронт именовать 1-м Белорусским фронтом.

3. Командующим 2-м Белорусским фронтом назначить генерал-полковника Петрова с освобождением его от командования 33-й армией; членом Военного Совета 2-го Белорусского фронта назначить генерал-лейтенанта Мехлиса; начальником штаба - генерал-лейтенанта Боголюбова с освобождением его от должности начальника штаба 1-го Украинского фронта.

4. Командующим 3-м Белорусским фронтом назначить генерал-полковника Черняховского с освобождением его от командования 60-й армией; членом Военного Совета 3-го Белорусского фронта назначить генерал-майора Макарова с освобождением его от должности начальника Политуправления Западного фронта; начальником штаба - генерал-лейтенанта Покровского с освобождением его от должности начальника штаба Западного фронта.

5. Командующим 33-й армией назначить генерал-лейтенанта Крюченкина с освобождением его от командования 69-й армией.

6. Образование двух фронтов и распределение дивизий, частей усиления, авиации, тыловых частей, учреждений и имущества Западного фронта между двумя фронтами произвести под контролем представителя Ставки генерал-полковника Штеменко.

Ставка Верховного Главнокомандования
Сталин
Антонов http://www.forum-tvs.ru/index.php?showtopic=96392

Такова история создания фронтов Победы, 1-го и 2-го Белорусского, Западный фронт остался в истории Великой Отечественной войны, как фронт, связанный в основном с тяжелейшими поражениями и потерями которые понесла Красная Армия в начальный период войны.

ЯВЛЕНИЕ ПОЛКОВОДЦА

Восхождение Кирпоноса в высший круг советских полководцев произошло после завершения Советско-финской войны.

В декабре 1939 года он был назначен командиром 70-й стрелковой дивизией, перед тем понёсшей большие потери и выведенной в резерв для переформирования.

М.П. Кирпонос является автором и исполнителем дерзкого плана перехода советских войск по льду в тыл Выборгского укрепрайона - основного элемента мощнейшей «линии Маннергейма» , что обеспечило вполне скорое падение Выборга и победное завершение войны.

Операция, проведённая комдивом Кирпоносом, обеспечила выход советских войск - сквозь образованную брешь «линии Маннергейма» - на шоссе Ленинград-Хельсинки, что заставило финское руководство пойти на заключение мира на условиях советской стороны. Фактически в ту Зимнюю войну были возвращены некоторые территории, принадлежавшие России уже 200 лет и отданные большевиками в 1918-м.

Штурм Выборгского укрепрайона начался 4 марта. А уже 21 марта 1940 года Указом Президиума ВС СССР 70-я дивизия была награждена орденом Ленина, при этом М.П. Кирпонос и пятнадцать бойцов и командиров его дивизии были удостоены звания Героя Советского Союза.

ПУТЬ К БОЛЬШИМ ЗВЁЗДАМ

Михаил Кирпонос родился в крестьянской семье 9 (по н. ст. 22) января 1892 года в местечке Вертиевка Нежинского уезда Черниговской губернии. Во время Первой мировой войны, в 1915 году он был мобилизован и зачислен рядовым в запасной полк в г. Козлове (Мичуринск), где и закончил военно-фельдшерскую школу при 145-м эвакогоспитале. Воевать ему не довелось. Попав на фронт в августе 1917-го, он полностью окунулся в политические страсти, был избран в Солдатский комитет, а в конце ноября 1917-го стал уже председателем Ревсовета 26-го стрелкового корпуса, где, следуя линии партии большевиков, вёл переговоры с командованием австро-венгерского корпуса о прекращении боевых действий и организовал братание с противником.

Во время Гражданской войны М.П. Кирпонос участвовал в партизанской войне против австро-германских войск, воевал с гайдамаками. Был командиром полка в дивизии Щорса, воевал с Белой армией и петлюровцами.

У него рано проявилась склонность к педагогической деятельности. Он умел объяснять, ярко, с публицистическим задором излагал мысли. В 1920-м Кипонос становится помощником комиссара Второй Киевской школы Червонных старшин. Потом он немало учился сам, в 1927 году закончил Военную академию им. Фрунзе. Карьера его не была стремительной. Он командовал батальоном, был начальником штаба дивизии. В 1934 году Кирпонос назначен начальником и комиссаром Казанского пехотного училища им. Верховного Совета Татарской АССР. На этом посту он и был и до декабря 1939 года, до назначения командиром 70-й дивизии.

Знавшие Кирпоноса, указывают на его исключительную аккуратность, радушие, смелость в отстаивании своего мнения, мужество в принятии ответственных решений, но и житейскую человечность.

В 1937 году он, командир Казанского училища, отдал свою кисловодскую путевку одному из командиров взводов, который, как он узнал, нуждался в лечении именно в Кисловодске. Тот свой отпуск комбриг провёл у себя на малой родине.

Но хороший человек, как кто-то скажет, это не профессия. От командующего самым крупным и, по мнению Сталина, самым важным военным округом требовался большой полководческий талант…

Позже говорили, что Кирпанос оказался на должности командующего Киевским Особым военным округом и Юго-Западным фронтом случайно, так как после репрессий выбирать было уже не из кого. Отчасти, наверное, это так. Но лишь отчасти. Каждый оказывается на том месте и в то время, которое ему уготовлено судьбой и историей.

Есть сведения, что Сталин при назначении Кирпаноса указал ему на свой политический замысел - подготовить округ к войне, но так, чтобы не вызвать у немцев подозрений и не спровоцировать их нападение. Кирпонос как мог выполнял это устное указание. Он пытался провести решение о создании ударной группировки в глубине округа, за счет войск прикрытия границы. Но этот план не был утверждён.

ОБОРОНА КИЕВА

План немецкой стороны взять Киев одним пронзающим Юго-Западный фронт ударом не увенчался успехом. Но к этому шло. Житомир пал 7 июля. Танковая группа Клейста вырвались на Киевское шоссе. Расстояние до украинской столицы - 130 километров. Через четыре дня, 11 июля противник был остановлен в 20 километрах от Киева, на реке Ирпень. Немецкой стороне были навязаны тяжёлые позиционные бои.

Здесь Кирпоносом была одержана замечательная тактическая победа, которая будет иметь для дальнейших событий немалое значение. У немецкого командования вскоре лопнет надежда на то, что одолеет Юго-Западный фронт силами группы армий «Юг» и задействует в Киевской операции часть сил группы армий «Центр», на месяц отвлечёт их с московского направления.

Ведя позиционные бои, М.П. Кирпонос показал себя здесь уже выдающимся полководцем: он проявил исключительную выдержку, не бросив резервы в бой, когда выдержка уже изменила и С.М. Будённому, требовавшему ввести в бой резервы, и Сталину. Когда силы немцев были многократно ослаблены и их давление прекратилось, он ввел в дело свежие дивизии и опрокинул немецкие части. Тогда в Голоссевском лесу взошла звезда полковника А.И. Родимцева, командира воздушно-десантной бригады, в будущем прославленного полководца. Подобный приём будет использован через два года в гораздо более крупных масштабах на Курской дуге. К 16 августа часть пригородов Киева была очищена от немцев, положение, с которого немцы начали наступление 4 августа, было восстановлено, положение стабилизировалось.

ГИБЕЛЬ ГЕНЕРАЛА

Приказ Ставки об оставлении Киева поступил 18 сентября. Но ещё 11 сентября армии Юго-Западного фронта не могли бы выйти из кольца окружения.

Кирпонос мог улететь на последнем самолёте, имевшемся при его штабе. На нём он отправил раненых.

Старший политрук В.С. Жадовский, состоявший для особых поручений при члене Военного совета Юго-Западного фронта, был свидетелем гибели командующего фронтом. Рассказ его записан, он начинается словами: «В ночь на 20 сентября мы отходили на восток. Шли пешком, так как свои автомашины бросили ещё в районе Вороньки… Около 8 часов утра 20 сентября наша колонна, не доходя 12 км до Лохвицы, укрылась в глубокой лощине юго-восточнее и восточнее хутора Дрюковщина, заросшей густым кустарником, дубняком, орешником, клёном, липами. Длина её примерно 700 - 800 м, ширина 300 - 400 м и глубина метров 25… К 10 часам утра со стороны Лохвицы немцы открыли по роще сильный миномётный огонь. Одновременно к оврагу вышло до 20 автомашин с автоматчиками под прикрытием 10 - 12 танков. Они плотным кольцом окружили овраг, ведя по нему ураганный огонь.

В роще сразу появилось много убитых и раненых. В этой обстановке Военный совет принял решение: контратакой и рукопашной схваткой пробить брешь, вырваться из кольца окружения и уйти из оврага. Генералы с винтовками, гранатами и бутылками с горючей смесью вместе со всеми шли в атаку. Но силы были неравны. Под уничтожающим огнём немцев несколько раз приходилось отходить назад в овраг. Таких атак было три или четыре. Во время одной из них генерал-полковник М.П. Кирпонос был ранен в левую ногу - ему перебило берцовую кость ниже колена. Его пришлось оттащить в овраг. Там мы вместе с порученцем Кирпоноса майором Гненным разрезали ему сапог, сняли его с ноги и рану перевязали. Двигаться сам он уже не мог и вынужден был сидеть в густом кустарнике у щели, выкопанной в скате оврага…

Будучи раненым, М.П. Кирпонос получал сведения об обстановке и давал соответствующие указания. Гитлеровцы не прекращали огонь до наступления сумерек. Около 7 часов вечера у родника вблизи щели, на краю которой сидел М.П. Кирпонос, примерно в 3 - 4 метрах от него разорвалась вражеская мина. Михаил Петрович схватился за голову и упал на грудь.

Один осколок пробил каску с левой стороны головы, второй ударил в грудь около левого кармана кителя. Раны оказались смертельными. Через 1-1,5 минуты он умер… 26 октября 1941 года мы с майором Гненным прибыли в штаб фронта, в город Валуйки и устно доложили командованию Юго-Западного фронта (нового формирования) обстоятельства гибели Военного совета и М.П. Кирпоноса. Командованию фронта мы передали документы, Золотую Звезду Героя Советского Союза и личные вещи, принадлежавшие М.П. Кирпоносу. В докладной записке, которую написали на другой день, мы доложили, где захоронен труп М.П. Кирпоноса, в чём он одет и какие имеет ранения».

В 1943 году генерал-полковник М.П. Кирпонос был перезахоронен в Киеве, в университетском ботаническом саду, на том месте, где ныне находится вход в метро «Университет». В 1958 году его прах вновь был перезахоронен - в парке Вечной Славы.

Помним.
Все права защищены http://www.portal-slovo.ru

в состав Юго-Западного фронта входили четыре армии:
5-я армия командующий - генерал-майор танковых войск М.И. Потапов
в сентябре 1941 г. в 15 километрах юго-восточнее Лохвицы был взят в плен

6-я армия командующий - генерал-лейтенант И.Н. Музыченко
в августе 1941 года под Уманью взят в плен

12-я армия командующий генерал-майор П.Г. Понеделин
В начале августа 1941 года южнее Умани взят в плен

26-я армия командующий - генерал-лейтенант Ф.Я. Костенко

Как видим из 4-х командармов трое попали в плен. Так же попали в плен и многие члены штабов этих армий и командиры корпусов.

М.И. Потапов

Музыченко в плену

Пленные советские генералы П.Г. Понеделин и Н.К. Кириллов

Тайна гибели и захоронения генерал-полковника Кирпонос Михаила Петровича - Командующего ЮЗФ.

Командованием юго-западного направления были приняты меры к тому, чтобы установить связь с генералом М.П.Кирпоносом и выручить его из опасности вместе со штабом фронта.

Вспоминает генерал-майор запаса В.А.Сергеев, состоявший в то время для особых поручений при маршале С.К.Тимошенко:

…Сдав главное командование западным направлением, 11 сентября проездом через Москву маршал С.К.Тимошенко зашёл в Ставку Верховного Главнокомандующего. Нам, "порученцам", он приказал взять в Генштабе данные об обстановке на юго-западном направлении на последний час. Когда мы знакомились с обстановкой, мне сообщили, что "положение Юго-Западного фронта тяжёлое, но не безнадёжное", и что "при умелом и твёрдом руководстве его можно выправить".

13 сентября мы прибыли в штаб юго-западного направления, который в то время размещался километрах в 20 от Полтавы, в Доме отдыха Обкома КП(б)У. Там С.К.Тимошенко встретился с членом Военного совета направления Н.С.Хрущёвым. Не теряя ни минуты времени, они начали разбираться в обстановке, которая оказалась значительно серьёзней, чем её охарактеризовали нам в Генштабе.

Связь Главкома юго-западного направления с войсками Юго-Западного фронта часто нарушалась, поэтому было трудно получить точное представление о том, что происходит на фронте, а следовательно, и принять радикальные меры для восстановления положения.

Рано утром 14 сентября маршал С.К.Тимошенко поручил мне связаться с командующим Юго-Западным фронтом генерал-полковником М.П.Кирпоносом и выяснить обстановку на месте. В это время штаб Юго-Западного фронта находился в Прилуках, куда я немедленно и выехал. Но до Прилук доехать не удалось.

При въезде в Лохвицу нас обстреляли немцы, и мне пришлось повернуть назад. Не зная обстановки, ехать в Прилуки я не рискнул. На обратном пути по сведениям, полученным от разных лиц, у меня составилось некоторое представление о положении дел на фронте. Получалось так, что войска и штаб фронта уже окружены. По возвращении в штаб направления я доложил об этом Главкому.

15 сентября в Полтаву, в штаб направления, прибыл начальник оперативного отдела Юго-Западного фронта генерал-майор И.Х.Баграмян. Он доложил, что противник соединениями 1-й и 2-й танковых групп, выйдя в район Лохвицы и Лубны, перехватил последние коммуникации фронта. В окружении оказались части 21, 5, 37 и 26-й армий, понёсшие к этому времени большие потери. Получив соответствующие указания, генерал И.Х.Баграмян 16 сентября вылетел в штаб фронта.

17 сентября ночью Военный совет и штаб юго-западного направления выехали в Харьков. Главком С.К.Тимошенко оставил меня вместе с генералом для особых поручений П.В.Котелковым в Ахтырке с задачей: собирать сведения об обстановке и принимать на месте решения, смотря по обстоятельствам. Генерал Котелков остался в Ахтырке, а я 18 сентября выехал к фронту.

В Гадяче я увидел группы вышедших из окружения солдат и офицеров. По их рассказам получалось, что наши войска где-то под Пирятином. Я взял на аэродроме самолёт и вылетел по маршруту Гадяч, Лохвица, Пирятин, Лубны, Гадяч. Пролетая над районом Пирятина, мы увидели, как с севера и юга навстречу друг другу двигались большие танковые колонны немцев. Выяснить обстановку не удалось, но я определил, что в сторону Гадяча есть свободная горловина.

Вернувшись в Гадяч, я во дворе райкома партии организовал сборный пункт для выходящих из окружения людей. От вышедших из района Пирятина я узнал, что штаб фронта во главе с М.П.Кирпоносом пробивается в направлении села Сенча.

Так как из Гадяча связи со штабом направления не было, я выехал в Зиньков, и оттуда доложил маршалу Тимошенко о положении в Гадяче и о предполагаемом местонахождении М.П.Кирпоноса. Тут же я получил указание: не прекращать поиски Кирпоноса. Ночью 19-го приехал генерал-майор Н.В.Фекленко, посланный в Гадяч маршалом С.К.Тимошенко. Я ввёл его в курс дела, а сам поехал на аэродром.

Рано утром 20 сентября, взяв на этот раз связной самолёт, я вылетел в район Сенчи. Там мы увидели, как немецкие колонны танков и мотопехоты подходили к селу и к лесу западнее Сенчи. В лесу мы заметили большую группу наших войск и несколько машин.

Я попытался сообщить нашим войскам направление выхода. Быстро начертил на своей карте направление в район Гадяча и написал жирно синим карандашом: "Идите по указанному направлению, путь свободен". Затем я свернул карту, для груза привязал к ней свой пистолет, распустил длинный хвост белого бинта и сбросил в лес западнее села Сенчи.

Вернувшись в Гадяч, я увидел, что Н.В.Фекленко расспрашивал какого-то капитана, который, как выяснилось, вышел из сенчанского леса. Он сообщил, что видел в районе западнее Сенчи всё командование Юго-Западного фронта во главе с генерал-полковником М.П.Кирпоносом.

Немедленно было послано донесение С.К.Тимошенко о одновременно направлены три офицера для связи с М.П.Кирпоносом. До сих пор не знаю, встретились они с Кирпоносом или нет.

Мы с товарищем Фекленко вызвали к себе наши два танка и броневичок и выехали в село Рашевку. Часа в 2 - 3 дня в сельсовете, где мы остановились, зазвонил телефон (кстати, телефонная связь в районах работала). Когда я назвал себя, кто-то перепуганным, дрожащим голосом сообщил: "…К и Б (по-видимому, Кирпонос и Бурмистенко - В.С.) - в лесу около Сенчи… идёт сильный бой… направление сообщили…" На этом наш разговор оборвался. Кто и откуда звонил, мы так и не узнали.

Выяснив подобным способом местонахождение М.П.Кирпоноса, мы послали ему на выручку оба своих танка и броневичок. Весь день 20 сентября в районе Сенчи гремела артиллерийская и миномётная канонада. Мы с генералом Фекленко ожидали возвращения посланных нами танков до вечера 20 сентября, но они так и не вернулись.

В это время немецкая мотопехота подошла к Рашевке. Оставаться дальше в селе было опасно. Мы оставили в условной явке своего адъютанта старшего лейтенанта Пеенчиковского с заданием: в случае появления М.П.Кирпоноса провести его вброд через речку Псёл на восточный берег, где мы с Н.В.Фекленко будем их ждать.

Когда совсем стемнело, старший лейтенант Пеенчиковский выбрался из засады, перешёл вброд реку и, встретив нас, доложил, никто не звонил и никто больше не являлся на явку.

В период с 18 по 29 сентября на наши сборные пункты вышло из окружения более 10 тыс. человек, и в том числе группа генералов И.Х.Баграмяна, Алексеева, Седельникова, Арушаняна, Петухова, а также бригадный комиссар Михайлов, полковник Н.С.Скрипко и много других офицеров. Но М.П.Кирпоноса мы так и не дождались….

Немногие были свидетелями трагической развязки. Одни из них, как М.А.Бурмистенко и В.И.Тупиков, пали на поле боя у хутора Дрюковщина, другие, как М.И.Потапов, были тяжело ранены и в бессознательном состоянии попали во вражеский плен, третьи, как личный порученец командующего майор А.Н.Гненный, сложили свои головы в последующих боях на советско-германском фронте.

Последний, майор Гненный Алексей Никитович, сначала считался пропавшим без вести и попал в списки безвозвратных потерь за Отделы и Управления Юго-Западного фронта на 20 октября 1941 года. Однако уже 26 октября он вышел из окружения. 5 июля 1942 года подполковник Гненный А.Н., командир 2-го батальона 2-го полка учебного центра ЮЗФ (комбат фронтовых курсов младших лейтенантов ), был ранен во время бомбёжки у села Петропавловка и скончался в госпитале.

Туман неизвестности на долгие годы окутал кончину генерала Кирпоноса. На этой почве и родились различные догадки о его смерти. Наиболее живучей оказалась версия о том, что Кирпонос в критический момент покончил жизнь самоубийством. Как бы там ни было, но генерал М.П.Кирпонос не вышел из окружения. Между тем в Киеве у памятника Вечной Славы покоятся останки командующего войсками Юго-Западного фронта.

Единственным дожившим до наших дней свидетелем гибели генерала М.П.Кирпоноса был состоявший для особых поручений при члене Военного совета Юго-Западного фронта старший политрук В.С.Жадовский.

Ниже приведу три свидетельских рассказа последних часов жизни командующего фронта, по которым возникает ряд вопросов.

Автор первого - свидетель гибели генерала М.П.Кирпоноса, состоявший для особых поручений при члене Военного совета Юго-Западного фронта дивизионном комиссаре Рыкове старший политрук (подполковник запаса) Виктор Сергеевич Жадовский (Наградной лист ).

А вот второй и третий рассказы принадлежат генерал-полковнику Глебову Ивану Семеновичу, который был в то время подполковником, заместителем начальника оперативного отдела штаба Юго-Западного фронта.

Вспоминает подполковник запаса Виктор Сергеевич Жадовский : ноябрь 1943 года

…В ночь на 20 сентября мы отходили на восток. Шли пешком, так как свои автомашины бросили ещё в районе Вороньки. Шли с намерением дойти до Сенчи и там переправиться по моту на восточный берег реки Сулы. В течение ночи мы с боями прошли Вороньки и взяли направление на Лохвицу.

Около 8 часов утра 20 сентября наша колонна, не доходя 12 км до Лохвицы, укрылась в глубокой лощине юго-восточнее и восточнее хутора Дрюковщина (Карта 1:50000 ), заросшей густым кустарником, дубняком, орешником, клёном, липами. Длина её примерно 700 - 800 м , ширина 300 - 400 м и глубина метров 25.

Как мне известно, решение командования фронта было таково: зайти на день в овраг, а с наступлением темноты сделать бросок и прорвать кольцо окружения. Тут же была организована круговая оборона, выставлено наблюдение, выслана разведка. Вскоре разведчики доложили, что все дороги вокруг рощи Шумейково заняты немцами.

К 10 часам утра со стороны Лохвицы немцы открыли по роще сильный миномётный огонь. Одновременно к оврагу вышло до 20 автомашин с автоматчиками под прикрытием 10 - 12 танков. Они плотным кольцом окружили овраг, ведя по нему ураганный огонь. В роще сразу появилось много убитых и раненых. В этой обстановке Военный совет принял решение: контратакой и рукопашной схваткой пробить брешь, вырваться из кольца окружения и уйти из оврага. Генералы с винтовками, гранатами и бутылками с горючей смесью вместе со всеми шли в атаку. Но силы были неравны. Под уничтожающим огнём немцев несколько раз приходилось отходить назад в овраг. Таких атак было три или четыре.

Во время одной из них генерал-полковник М.П.Кирпонос был ранен в левую ногу - ему перебило берцовую кость ниже колена. Его пришлось оттащить в овраг . Там мы вместе с порученцем Кирпоноса майором Гненным разрезали ему сапог, сняли его с ноги и рану перевязали. Двигаться сам он уже не мог и вынужден был сидеть в густом кустарнике у щели, выкопанной в скате оврага.

"Эх, и не везёт же мне на левую ногу", - сказал тогда генерал-полковник. (Незадолго до этого, во время автомобильной аварии в районе Борисполя, М.П.Кирпонос повредил тоже левую ногу.)

Будучи раненым, М.П.Кирпонос получал сведения об обстановке и давал соответствующие указания. Гитлеровцы не прекращали огонь до наступления сумерек.

Около 7 часов вечера у родника вблизи щели, на краю которой сидел М.П.Кирпонос, примерно в 3 - 4 метрах от него разорвалась вражеская мина . Михаил Петрович схватился за голову и упал на грудь. Один осколок пробил каску с левой стороны головы, второй ударил в грудь около левого кармана кителя. Раны оказались смертельными. Через 1 - 1,5 минуты он умер. В этот момент около него находились член Военного совета фронта секретарь ЦК КП(б) Украины М.А.Бурмистенко с охраной из трёх человек, порученец М.П.Кирпоноса майор А.Н.Гненный и я.

Чтобы немцы не смогли опознать труп и установить факт гибели командующего фронтом, мы с майором Гненным сняли с Михаила Петровича драповую шинель, изрезали её и сожгли, срезали с кителя петлицы со знаками различия, сняли звезду Героя Советского Союза № 91, вынули из кармана документы, расчёску, платок, письма, а труп захоронили в канаве на дне оврага. Могилу копали я, майор Гненный и три офицера из охраны тов. Бурмистенко в его присутствии. Точнее это была не могила, а углублённая небольшая ямка, находившаяся слева от тропы, ведущей по дну оврага.

На другой день, 21 сентября, мы с майором Гненным собрали группу офицеров, сержантов и солдат и начали с ними пробиваться на восток. Вышли мы из окружения 23 октября в районе города Фатеж Курской области при оружии, с личными документами и партбилетами, в военном обмундировании, со знаками различия.

26 котября 1941 года мы с майором Гненным 4 прибыли в штаб фронта, в город Валуйки и устно доложили командованию Юго-Западного фронта (нового формирования) обстоятельства гибели Военного совета и М.П.Кирпоноса. Командованию фронта мы передали документы, Золотую Звезду Героя Советского Союза и личные вещи, принадлежавшие М.П.Кирпоносу. В докладной записке, которую написали на другой день, мы доложили, где захоронен труп М.П.Кирпоноса, в чём он одет и какие имеет ранения….

Якубовский Иван Игнатьевич

Земля в огне.

Положение наших штабов под Лохвицами было исключительно тяжелым , — вспоминает один из немногих оставшихся в живых участников шумейковского боя бывший порученец члена Военного совета Е. П. Рыкова, ныне подполковник запаса, киевлянин В. С. Жадовский. — У штаба Юго-Западного фронта отсутствовала связь с армиями и главкомом. Более того, никакой связи не было и с группами генералов Баграмяна и Алексеева, которым было приказано обеспечить охрану фронтового и армейского управлений и их переправу через реку Сула в районе Сенча. Вместе с этими группами был и полк охраны тыла фронта полковника Рогатина. В составе полка было до тысячи бойцов. Они сумели пробить кольцо окружения, но, к сожалению, никакой помощи штабу фронта не оказали.

Штабная колонна, втянувшись в рощу Шумейково, в глубокий овраг, оказалась в ловушке. Противник был рядом. Почуяв важную добычу, он следовал по пятам. 20 сентября в полдень над рощей появилась «рама» — вражеский разведывательный самолет. Нам было ясно — боя не избежать. Командиры, штабные работники и красноармейцы, вооруженные пистолетами, винтовками и гранатами, заняли круговую оборону по кромке рощи. Здесь же расположилось несколько бронемашин, противотанковых орудий и счетверенных зенитных пулеметных установок.

Через полчаса противник сделал первый минометный налет по роще. Затем пошли танки, ринулись фашистские автоматчики. Началась кровавая схватка. Гитлеровцам удалось было ворваться в нашу оборону, но мы отбросили их обратно. Последовала вторая вражеская атака. Ее отражение стоило нам больших жертв. Погиб Писаревский. Тяжело контужен и ранен Потапов. Осколком снаряда перебило ногу Кирпоносу. На этот раз он вместе с другими членами Военного совета фронта возглавил контратакующих, идя в их рядах с винтовкой СВТ. Кирпоноса, Потапова и тело Писаревского вынесли на дно оврага и положили на тропу возле родника. А бой продолжался. Часов около семи вечера состоялось последнее совещание Военного совета фронта. Решался вопрос о прорыве кольца окружения. В это время противник предпринял очередной минометный налет и одна из мин разорвалась у родника в центре собравшихся. Многие были убиты. Смертельные раны в грудь и голову получил Кирпонос и через несколько минут скончался. К вечеру погиб секретарь ЦК КП(б)У М. А. Бурмистенко. Ночью во время попытки вырваться из окружения был убит В. И. Тупиков.

Редели наши ряды. Лишь в ночь на 23 сентября группе в составе шестидесяти человек удалось вырваться на север, к своим. В их числе были я и майор А. Н. Гненный. Мой друг погиб в сорок втором под Воронежем, командуя полком.

Члену Военного Совета Юго-Западного направления

ОБЪЯСНЕНИЕ

Майора Гненного А.Н. и ст. политрука Жадовского В.С. по поводу смерти генерал-полковника тов. Кирпонос М.П. 19.9.41 г.

Военный Совет и Штаб ЮЗФ 17 сентября начал походное движение из г. Пирятина на восток и 19 сентября к 11.00 (примерно) колонна остановилась на отдых в лесу юго-восточнее с. Дрюковщина (юго-западнее Лохвица).
К 12.00 было замечено сосредоточение танков, машин с пехотой, минометов и орудий противника в районе выс. 160.
Немцы начали свое наступление на район леса Дрюковщина около 15.00 19.9.41. В наступлении приняли участие до 9 танков, мотопехота, артиллерия и минометы.
Военный Совет и, в частности, генерал-полковник т. Кирпонос лично организовал контратаку, в результате которой наступление немцев было приостановлено, но значительно усилился огонь всех видов вооружения противника. Подразделения, участвовавшие в контратаке,отошли в лес, где впервые тов. Кирпонос был ранен в левую ногу. Организуя вторично контратаку и по возвращении после нее в лощину леса тов. Кирпонос был ранен осколком мины в грудь и при последующих разрывах мин ранен в левую переднюю часть головы, после чего скончался, примерно в 18.30 19.9.41 г.
Кроме нас двоих, свидетелями его кончины были: Член Военного Совета ЮЗФ тов. Бурмистенко со своим аппаратом работников, Военком ВВС ЮЗФ - дивизионный комиссар т. Гальцев ( Иван Сергеевич -прим.), ст. политрук Савельев и ряд других товарищей, фамилий которых сейчас не помним.
Из-за сильного минометного и пулеметного огня противника и вскоре - появления в непосредственной близости от группы тов. Кирпонос немецкой пехоты, нам пришлось отойти в сторону, чем мы были лишены возможности похоронить тов. Кирпонос немедленно. На следующий день, т.е. 20.9.41 г., примерно в 7.30 мы прошли к месту гибели тов. Кирпоноса, причем нашли его труп уже перевернутым на спину, с обысканными кем-то до нас карманами. Нам удалось найти у него небольшой блокнот с личными записями, очки, 6 штук носовых платков, фотоаппарат «ФЭД» и на гимнастерке медаль «Золотая Звезда» за № 91, которая нами была снята и передана 27.Х.41 г. Вам. Других документов и предметов при тов. Кирпонос не было.
Кроме того, для того, чтобы не дать возможности противнику опознать труп тов. Кирпоноса, мы срезали с его обмундирования петлицы и знаки различия.
Похоронен тов. Кирпонос, по нашим предположениям, вместе с другими нашими бойцами и командирами 22 - 23 сентября местным населением ближайших сел здесь же в лесу в районе Дрюковщина.

Для особых поручений командующего ЮЗФ
Майор(подпись)Гненный

Для особых поручений чле на ВС ЮЗФ

Старший политрук(подпись) Жадовский

Глебов Иван Семёнович , версия №1:

Военный совет и штаб фронта должны были выходить под прикрытием 289-й стрелковой дивизии в направлении Пирятин, Чернухи, Лохвица, но выйти к Чернухам они не смогли, так как дороги уже были перехвачены пехотой и танками противника. Пришлось отходить южнее - на Куреньки, Писки, Городище. Но и там переправы оказались занятыми противником.
19 сентября в Городище Военный совет фронта принял решение: с наступлением темноты выходить в направлении Вороньки, Лохвица, куда с северо-востока должны были нанести контрудар войска Брянского фронта. Связь с армиями и Генеральным штабом была потеряна.
По решению генерала Кирпоноса было создано несколько групп под командованием генерал-майора И.Х.Баграмяна, полковника Рогачёва (или Рогатина) и других, которые должны были прорвать вражеское окружение в сторону Сенчи 2.
С наступлением темноты началось движение колонны, которая имела в своём составе примерно до 800 человек, 5 - 7 бронемашин, 3 - 4 орудия ПТО, 4 - 5 станковых пулемётов.
К утру 20 сентября колонна стала подходить к хутору Дрюковщина юго-западнее Лохвицы. В это время дважды над колонной пролетал немецкий самолёт. Генерал-полковник М.П.Кирпонос решил днём не двигаться, а дождаться темноты в овраге с рощицей, что юго-восточнее и восточнее Дрюковщины. На южных и восточных склонах оврага была организована оборона силами, которые находились в моём распоряжении. Наша разведка установила, что в Дрюковщине расположилась небольшая группа немецких пехотинцев. Потом с юга туда прибыло ещё несколько автомашин с пехотой и группа мотоциклистов.
Около 10 часов утра показались идущие с востока и северо-востока к оврагу немецкие танки. Сначала их было десять, потом подошли ещё шесть. Простояв минут 40 на удалении двух - трёх километров от нас, они развернулись на широком фронте и двинулись на средней скорости к оврагу, ведя огонь по его скатам и опушке рощи, по противотанковым пушкам и бронемашинам. В течение 20 - 30 минут наши орудия ПТО и бронемашины были разбиты. Все мы, в том числе Кирпонос, Рыков и Бурмистенко, скрылись в роще. Во время обстрела разрывом снаряда был тяжело ранен М.И.Потапов.
Уничтожив наши бронемашины, орудия ПТО и часть людей, немецкие танки отошли от оврага на 800 - 1000 м. Около них группировались немецкие автоматчики.
Член Военного совета дивизионный комиссар Е.П.Рыков, считая, что у немцев нет горючего и боеприпасов, предложил немедленно атаковать их, прорваться и уходить на восток. Генерал-полковник М.П.Кирпонос и М.А.Бурмистенко не возражали.
Е.П.Рыков приказал мне поднять людей и атаковать танки.
Примерно около 13 часов все, кто мог, выдвинулись на юго-восточную и восточную кромку оврага и, ведя огонь, стали продвигаться на восток. Нам удалось пройти лишь метров 300 - 400. Видя, что мы несём большие потери, Е.П.Рыков приказал отойти назад в овраг. Отдав приказание на отход, я поднялся и хотел тоже отходить вслед за Рыковым, но был ранен в ногу.
Во время этого боя генерал-полковник М.П.Кирпонос и член Военного совета М.А.Бурмистенко находились на юго-восточной опушке и наблюдали за результатами боя.
Мы все отошли в овраг. Меня на опушке рощи встретил фельдшер и стал перевязывать. В это время мимо прошли генерал-полковник М.П.Кирпонос, члены Военного совета Рыков, Бурмистенко и группа офицеров, в том числе порученец Кирпоноса майор Гненный и порученец дивизионного комиссара Рыкова старший политрук Жадовский. Спросив меня, как я себя чувствую, М.П.Кирпонос сказал, что они будут на другой стороне оврага. Вскоре к оврагу опять подошли танки противника, а за ними пехота с миномётами и орудиями. Началось новое прочёсывание оврага и рощи огнём всех видов.

После этого я уже не встречал ни членов Военного совета, ни командующего фронтом .

Через два дня танки противника ушли от урочища и осталось лишь пехотное оцепление. Воспользовавшись этим, мы с группой командиров до 30 человек вырвались из оврага, стали выходить ночами на восток, минуя населённые пункты и большие дороги. Вышли мы к своим войскам у Млинцы...

Глебов И.С. версия №2, озвучена в 1968 году

Я исполнял в те дни обязанности начальника оперативного отдела, так как мой начальник И.Х. Баграмян находился по указанию М.Кирпоноса у главнокомандующего войсками Юго-Западного направления Маршала Советского Союза С.К. Тимошенко со специальным заданием.

Должность начальника оперативного отдела штаба фронта - высокая, ответственная, генеральная. Но ведь и я был не лыком шит: окончил Военную академию Генерального штаба (второго набора), до академии командовал артиллерийским полком, войну начал заместителем начальника артиллерии, а затем начальником штаба 6-го стрелкового корпуса. После расформирования корпусных управлений меня назначили заместителем начальника оперативного отдела штаба Юго-Западного фронта. Начальник мой И.Х. Баграмян почти в один день с моим назначением получил воинское звание генерал-майор. Так что новая должность меня не пугала.

14 сентября 1941 г., где-то часов в 9-10 утра, меня вызвал к себе в кабинет начальник штаба фронта генерал-майор Тупиков Василий Иванович - умнейший человек, уважаемый всеми офицерами Управления. Тот самый В.И. Тупиков, который накануне войны был советским военным атташе в Германии и много раз докладывал в Разведывательное управление Генерального штаба о военных приготовлениях и подготовке к войне Германии против СССР, о возможном нападении Гитлера на нашу страну в 20-х числах июня 1941 г. Его информацию начальник Разведуправления Ф.И. Голиков докладывал Сталину. Василий Иванович вспоминал о том, как он получил "выволочку" от Ф.И. Голикова за "излишнюю самоуверенность". Таким же "самоуверенным" и решительным оставался он и на должности начальника штаба фронта.

Прибыв к нему в кабинет, я обратил внимание, что он быстро подписал какой-то документ и стал внимательно рассматривать лежащую перед ним на столе карту. Затем встал из-за стола, подошел ко мне, молча поздоровался за руку и твердо произнес:

- Или сейчас, или никогда! Вам, Иван Семенович, обстановка на фронте известна. Прошу Вас, прочитать этот документ. Садитесь за стол и читайте его внимательно.

Взяв в руки документ, я сразу увидел: " Товарищу И.В. Сталину. Срочно. Особой важности ".

Далее излагалась тяжелейшая обстановка, в которой оказался Юго-Западный фронт, возможные действия немцев в ближайшие один-два дня. Делался вывод, что если войска не будут отведены на левый берег Днепра, то катастрофа ЮЗФ неизбежна, никто и ничто не может ее предотвратить.

В конце документа Тупиков просил Сталина разрешить фронту оставить Киев, и сегодня же, то есть 14 сентября, начать отвод войск за Днепр, на его левый берег. Завтра будет поздно.

Подпись: В.Тупиков. 14.9.41 г.

Прочитав документ, я поднял голову и посмотрел на начальника штаба. Он ходил по кабинету, руки за спину, в глубоком раздумье. Затем, остановившись, спросил:

- Согласен ли ты, товарищ Глебов, с моим письмом? Или есть сомнения?

Не колеблясь, я ответил:

- Согласен. Нужна подпись командующего.

- Командующий отказался подписать. Если Вы, Иван Семенович, согласны с содержанием документа, то я прошу Вас забирайте его, идите в аппаратную и срочно, немедленно передайте в Москву, Сталину. Проследите за отправкой документа. Я с другим экземпляром иду к командующему и члену Военного совета.

Отправляясь в аппаратную с документом, я понимал всю ответственность происходящего: и сложившуюся критическую обстановку на Юго-Западном направлении, и, как оказалось, разногласия в руководстве фронта в ее оценке, а значит, и в характере наших дальнейших действий. Лично я поддерживал в этих вопросах генерала Тупикова. Телеграмма была отправлена в Москву незамедлительно.

Примерно через пару часов к аппарату "Бодо" Стали вызвал М.П. Кирпоноса, М.А. Бурмистенко и В.И. Тупикова. Присутствовал и я, Глебов И.С.

Сталин. У аппарата Сталин. Согласен ли товарищ Кирпонос с содержанием телеграммы Тупикова, его выводами и предложением? Отвечайте.

Бурмистенко. У аппарата член Военного совета, здравствуйте, товарищ Сталин. Командующий и я не согласны с паническими настроениями Тупикова. Мы не разделяем его необъективной оценки обстановки и готовы удерживать Киев любой ценой.

Сталин. Я требую ответа у Кирпоноса, командующего. Кто командует фронтом - Кирпонос или Бурмистенко? Почему за командующего отвечает член Военного совета, он что - больше всех знает? У Кирпоноса разве нет своего мнения? Что у вас случилось после нашего с Вами разговора 8 августа? Отвечайте.

Кирпонос. Фронтом командую я, товарищ Сталин. С оценкой обстановки и предложениями Тупикова не согласен. Разделяю мнение Бурмистенко. Примем все меры, чтобы Киев удержать. Соображения на этот счет сегодня направляю в Генштаб. Верьте нам, товарищ Сталин. Я Вам докладывал и повторяю вновь: все, что имеется в нашем распоряжении, будет использовано для обороны Киева. Вашу задачу выполним - Киев врагу не сдадим.

(В это время Тупиков побледнел, но сдержал себя.)

Сталин. Почему Тупиков паникует? Попросите его к аппарату. Вы, товарищ Тупиков, по-прежнему настаиваете на своих выводах или изменили свое мнение? Отвечайте честно, без паники.

Тупиков. Товарищ Сталин, я по-прежнему настаиваю на своем мнении. Войска фронта на грани катастрофы. Отвод войск на левый берег Днепра требуется начать сегодня, 14 сентября. Завтра будет поздно. План отвода войск и дальнейших действий разработан и направлен в Генштаб. Прошу Вас, товарищ Сталин, разрешить отвод войск сегодня. У меня все.

Сталин. Ждите ответа…

Однако ответ из Москвы запоздал. Только в ночь на 18 сентября мы получили приказ от начальника Генерального штаба на отвод войск.

Как развивались события после разговора со Сталиным? Вернувшись в свой кабинет, В.И. Тупиков, глядя на карту, задумчиво сказал:

- Не пойму, неужели в Генштабе не понимают всего трагизма ситуации вокруг нашего фронта? Ведь мы фактически находимся в мышеловке. Судьба войск фронта исчисляется не сутками, а часами.

Прошу Вас, Иван Семенович, срочно свяжитесь с маршалом Тимошенко и передайте ему содержание нашего разговора со Сталиным. Передайте Баграмяну, чтобы он не позднее 16 сентября был в штабе фронта с любым письменным решением маршала Тимошенко. Доведите до командующих армий их задачи по плану отвода войск за Днепр, исполнение - по приказу командующего фронтом М.П. Кирпоноса. Проверьте лично работу средств связи и всю систему управления. Все, исполняйте. Начальника разведки прошу ко мне!

Вечером 16 сентября в штаб фронта вернулся И.Х. Баграмян из штаба Юго-Западного направления и привез устный приказ маршала Тимошенко: "Юго-Западному фронту разрешается оставить Киевский укрепрайон и незамедлительно начать отвод войск на тыловой оборонительный рубеж".

После бурных разговоров Кирпоноса, Бурмистенко, Тупикова и других генералов Управления командующий твердо сказал: "Без письменного приказа маршала Тимошенко или Москвы я ничего не могу предпринять. Разговор со Сталиным вы все помните и знаете. Вопрос слишком серьезный. Ждем ответа из Москвы. Устное решение Тимошенко срочно передать в Генштаб и запросить, что делать? Все. На этом закончим".

В ночь на 18 сентября пришел ответ из#ff/fontffffbr Москвы. Начальник Генерального штаба сообщил: "Сталин разрешает оставить Киев и переправить войска фронта на левый берег Днепра".

Все армии к этому времени знали свои задачи и порядок отхода. Управление фронта (Военный совет и штаб фронта) двинулось в путь отдельной колонной в ночь на 18 сентября. В колонне находились командующий войсками фронта генерал-полковник М.П. Кирпонос, члены Военного совета М.А. Бурмистенко, Е.П. Рыков, начальник штаба генерал-майор В.И. Тупиков, штабы, командующий 5-й армией генерал-майор М.И. Потапов, многие другие генералы и офицеры.

Шли всю ночь. Шум моторов самолетов, рокот танков, грохот взрывов, трескотня зенитных орудий сопровождали нас, но нападений противника на колонну не б/fontыло. Видимо, нас пока не обнаружили.

Утром 19 сентября добрались до села Городищи, красивое такое село, расположенное при слиянии рек Удай и Многа. Сделали остановку: двигаться дальше днем было опасно. К тому же появились одиночные вражеские самолеты, особенно надоедала опасная "рама". Похоже, что нас обнаружили. Значит, жди бомбежки, а то и того хуже.

Подсчитали людей и все, что было в колонне. Оказалось не густо: около трех тысяч человек, шесть бронемашин полка охраны, восемь зенитных пулеметов и, к сожалению, всего одна радиостанция, которая при первой же бомбежке была разбита взрывом бомбы. Мы остались без связи и с армиями, и со штабом главкома. Это очень беспокоило и тревожило. Генерал Тупиков доложил обстановку. Опасность была очевидной: авиация все чаще бомбила колонну, противник нас обнаружил и начал окружать. Связи нет. Надо решать: в каком направлении и как прорываться из кольца?

М.П. Кирпонос спросил:

- Что будем делать?

Тупиков и Потапов предлагали осуществить прорыв у Чернух, кто-то настаивал идти на Лохвице. Командующий приказал Баграмяну возглавить роту НКВД и двигаться на Сенчу. Одна разведывательная группа получила задачу вести разведку в направлении Лохвице. Баграмян отправился со своим отрядом немедленно. Встретился с ним дня через два-три уже после трагедии в Шумейково.

С наступлением темноты наша колонна двинулась в общем направлении на Лохвице. Ночь двигались в основном без происшествий.

На рассвете 20 сентября остановились на дневку в роще Шумейково (в 12 км от Лохвице). В колонне осталось около тысячи человек, в основном офицеры. Роща Шумейково - шириной 100-150 м, в длину до 1,5 км. Рощу рассекал овраг, на дне которого был родник.

Часов в девять утра 20 сентября разведчики доложили, что все дороги вокруг Шумейково заняты немцами. Наш отряд обнаружили фашисты-мотоциклисты, пехота на машинах, несколько танков - и окружили рощу. Мы без команды заняли оборону по опушке рощи. Тупиков приказал мне организовать охрану Военного совета фронта.

Первый огневой удар обрушился по всей роще - стреляли из орудий, минометов, танков, стрекотали пулеметы. Огонь продолжался минут сорок. Затем показались танки, ведя огонь на ходу из пушек и пулеметов, за ними шли автоматчики. С нашей стороны был открыт ответный огонь. Два танка немцев прорвались вплотную к опушке рощи, но были подбиты и загорелись, остальные отошли назад вместе с автоматчиками.

Вторую атаку немецкой пехоты с танками также отразили огнем из пулеметов, автоматов и орудий. А дальше пошли атаки одна за другой, которые отражались контратаками врукопашную. В одной из таких контратак, в которой участвовали почти все генералы и офицеры, был ранен в левую ногу командующий Кирпонос. Вместе с его адъютантом майором Гненным и двумя другими товарищами, фамилии которых не помню, мы на руках перенесли командующего в овраг, к роднику.

Около 19 часов вечера 20 сентября немцы открыли по роще минометный огонь. Одна из мин разорвалась возле командующего, он был ранен в грудь и в голову. Кирпонос обхватил обеими руками свою голову, покрытую каской, и без стона приник к земле. Через 1-2 минуты он скончался. Все это было на моих глазах.

Майор Гненный со слезами на глазах снял с кителя Золотую звезду Героя Советского Союза, ордена, забрал из карманов документы, срезал погоны, петлицы и другие знаки различия. После этого труп Кирпоноса мы спрятали в кустах, замаскировав его ветвями и листьями. Доложили о проделанной работе Бурмистенко.

Член Военного совета М.А. Бурмистенко, посмотрев на часы, сказал: "Через 40-50 минут стемнеет, мы будем спасены. Соберем группу и пойдем на прорыв, пробьемся к своим". Но замысел не удался. Когда я и майор Гненный пришли в условленное место и время (21:00), Бурмистенко там не оказалось. Перед этим он участвовал в отражении еще одной контратаки и, видимо, погиб. Труп его мы не нашли, так как Михаил Алексеевич был одет в военную форму без знаков различия, да и искать было опасно. В руки гитлеровцев попали тяжело раненные дивизионный комиссар Евгений Павлович Рыков и в бессознательном состоянии командующий 5-й армией генерал Михаил Иванович Потапов.

Ночью 21 сентября немцы полностью окружили рощу и простреливали ее насквозь. Тупиков собрал группу офицеров и бойцов, всех, кто еще остался в живых.

- Идем на прорыв без шума , - сказал Василий Иванович. - Следуйте за мной тихо.

Внезапно, без выстрела мы бросились за генералом на врага. Немцы этого не ожидали и немного растерялись. А когда пришли в себя, многие командиры и бойцы группы вырвались из плотного кольца фрицев и пробили себе дорогу. Среди счастливчиков оказался и я. В рубашке родился.

Но генерала Тупикова Василия Ивановича среди нас не оказалось - он погиб в перестрелке у хутора Овдиевка, в 2 км от рощи Шумейково. Труп его, как потом стало известно, обнаружили и опознали при экспертизе лишь в 1943 г. Причина запоздалого розыска трупа Тупикова состояла в том, что его могила находилась в поле, которое дважды запахивалось и засевалось...

Большое сомнение вызывают слова генерал-полковника Глебова И.С., а если точнее, то его воспоминания уже в 1968 году - видимо всё-таки это уже часть фантазии, навеянной прошлым. Хотя стоить заметить, что всё это он рассказывал другому генерал-полковнику, а именно Н.ЧЕРВОВУ, тоже участнику войны, который работал тогда в 1968 году на кафедре оперативного искусства военной академии Генштаба, начальником которой и был Глебов.

Как видно из двух рассказов, они совершенно разные в одном, а именно в присутствии Глебова в момент гибедли Командующего ЮЗФ. Да и Жадовский в своих воспоминаниях тоже никак не упоминает о присутствии заместителя начальника оперативного отдела штаба фронта Глебова.
Исходя из всего за истину следует принимать слова Жадовского, как единственного оставшегося после войны живого свидетеля гибели командующего фронтом.
Но и здесь тоже не все ясно. Если при Кирпоносе не было документов, то как тогда понимать следующий документ. Он написан красноармейцем 91 Погранполка войск НКВД Качалиным в октябре 1941 года начальнику войск НКВД и охраны войскового тыла Юго-Западного фронта полковнику Рогатину.

Докладная записка

21 сентября 1941 года на второй день после боя в перелеске около с.Авдиевка (Овдиевка - прим.), я, оставшись один в окопе, в 12.00 пошел искать своих пограничников. При поиске я нашел убитым генерала высокого роста, полного телосложения,одетого в темно-серую драповую шинель, знаки различия - четыре звездочки, в голове с левой стороны височной части у него была огнестрельная рана, с правой стороны голова была пробита, видимо, крупным осколком.

Осматривая труп убитого генерала, я увидел двух красноармейцев РККА во главе с лейтенантом, которому доложил об обнаружении трупа убитого генерала. Лейтенант поручил мне просмотреть у убитого наличие документов. В боковом кармане френча я обнаружил партбилет, прочитал фамилию убитого - Кирпонос. Партбилет я передал лейтенанту РККА , фамилию которого я не знаю, только сказал в присутствии всей группы, что он из 21 армии.

При передаче мною партбилета, начали подходить немцы, с которыми у нас завязалась перестрелка, во время которой я был ранен в ногу. Когда немцы бежали, лейтенант предложил посмотреть ордена у убитого. Так как я не мог идти, лейтенант пошел сам. По возвращению он не сказал, снял ли он ордена, а предложил нам приготовиться к выходу из этого места. Всю ночь мы двигались вместе: я, лейтенант, один старший политрук и 2 красноармейца, фамилии и из каких они частей я не знаю.

На рассвете мы расположились в копнах. Лейтенант вскоре заявил, что он сходит в ближайший хутор и принесет чего-либо покушать. Из этого хутора он к нам не возвратился...

По прибытию в Ахтырку 2 октября 1941 года я написал начальнику комплектования 21-й Армии рапорт с указанием об обнаружении убитого генерал-полковника Кирпонос...

Как видно из доклад ной записки лейтенант ушел на хутор и не вернулся. А ведь у него оставался партийный билет М.П. Кирпоноса. И если предположить, что он попал в плен, то вполне вероятно, что немецкому командованию стало известно, где находится труп командующего Юго-Западным фронтом.
Можно ли верить показаниям пограничника Качалина? Ответ- да!!! Хотя бы потому, что в войсках Юго-Западного фронта в этот период был только один генерал с 4 звездами, а именно генерал-полковник М.П. Кирпонос. И в кармане убитого генерала был найден партийный билет на имя Кирпонос. Как видно из ранее приведенной объяснительной записки Гненного и Жадовского труп генерала Кирпонос был кем-то обыскан и документов при нем не было. Не группой ли Качалина был обыскан труп Кирпоноса?
В газете «Лохвицкое слово» № 9 от 3 декабря 1941 года,издававшейся немцами на оккупированной территории, была опубликована заметка «В долине смерти», в которой говорится:

«…почти 500 высших командиров Красной Армии, они пытались своими силами найти выход из окружения. Среди этой группы генералов, комиссаров дивизий и корпусов были известный генерал танковых войск Потапов, комиссар корпуса Борисович-Муратов — автор ценных научных работ. Попытки генералов вырваться темной ночью были напрасными…».

А знал ли Сталин как погиб и где похоронен генерал-полковник Кирпонос? Знал, ему об этом докладывал Н.С. Хрущев.

Из докладной записки об обстоятельствах гибели

Генерал-полковника М.П.Кирпоноса.

…После смерти тов.КИРПОНОС майоры ЖАДОВСКИЙ и ГНЕННЫЙ сняли с него шинель, срезали с кителя петлицы и знаки различия, сняли золотую звезду №91, изъяли из карманов содержимое. Шинель была сожжена, золотая звезда №91 и содержимое карманов сдано лично майорами ЖАДОВСКИЙ и ГНЕННЫЙ 27 октября 1941 г. тов.ХРУЩЁВУ...

ЦК ВКП (б)
Товарищу Сталину
Посылаю дополнительные материалы о гибели генерал-полковника тов. КИРПОНОС М.П. …
Прилагаю:

1. Объяснительную записку т.т. ГНЕННОГО и ЖАДОВСКОГО.
2. Докладную записку Особого Отдела ЮЗФ
…
4. Золотую Звезду Героя Советского Союза, снятую т. Гненным с трупа т. Кирпоноса.

Послано т. Сталину
10/ХII-41 через т. Воробьева

Вот, что пишет в своих воспоминаниях об этом, сам Никита Сергеевич Хрущёв, член Военного Совета ЮЗФ:

…Немцы уже сжимали кольцо вокруг штаба со всех сторон. Вот и все скудные сведения.

Затем стали выходить оттуда, поодиночке и группами, из окружения генералы, офицеры и бойцы. Каждый выносил свои личные впечатления и давал потом свою информацию об обстановке, в которой непосредственно сам находился. Спустя какое-то время мы получили сведения, что Кирпонос погиб. Какой-то работник особого отдела штаба фронта докладывал мне, что видел труп Кирпоноса и даже принес его личные вещи: расческу, зеркальце. Я не сомневался в его правдивости. Он рассказал, что есть возможность еще раз проникнуть в те места. И я попросил его, если есть такая возможность, вернуться и снять с френча Кирпоноса Золотую Звезду Героя Советского Союза. Он всегда носил ее. И этот человек пошел! Там были болота, труднопроходимые для техники. А человек их преодолел, вернулся и принес Золотую Звезду. Когда он передавал ее мне, я спросил: "Как же так? Там, наверное, действуют мародеры?". Он ответил, что френч командующего был залит кровью, клапан нагрудного кармана отвернулся и прикрыл Звезду так, что ее не было видно. "Я, - говорит, - как Вы мне сказали, отодрал от френча Звезду"….

В сентябре 1943 года Сенчанский район был освобождён от немецко-фашистских захватчиков, а в конце октября по заданию Генштаба В.С.Жадовскому, как единственному оставшемуся в живых очевидцу гибели генерал-полковника М.П.Кирпоноса и знавшему место его захоронения, было поручено выехать с группой офицеров Наркомата Обороны на место гибели М.П.Кирпоноса и найти его останки. Была создана специальная комиссия, в которую вошли: представитель Главного управления кадров Наркомата Обороны подполковник и/с Б.Н.Бородин, представитель газеты "Красная звезда" старший лейтенант Г.Д.Кривич, представитель Полтавского облуправления НКВД А.В.Попов, областной судмедэксперт врач П.А.Голицын, секретарь Сенчанского райкома партии В.И.Курысь, начальник Сенчанского райотдела НКВД И.М.Власов и заведующий Сенчанской районной больницей врач П.А.Россоха. В работе комиссии оказали помощь местные жители. Комиссия имела на руках выписку из докладной записки Гненного и Жадовского, в которой указывалось место захоронения М.П.Кирпоноса и приметы трупа. Прибыв в урочище Шумейково, комиссия нашла могилу, вскрыла её и приступила к осмотру останков.

В акте судебно-медицинского вскрытия могилы (эксгумации) и осмотра трупа от 6 ноября 1943 года указано:

...труп "одет в нетлевшую местами нательную трикотажно-шёлковую рубаху кремового цвета, такого же материала кальсоны, суконные брюки-галифе цвета хаки с красной окантовкой… На нижней части левой голени (близ стопы) намотана повязка из фланелевой портянки… На сохранившихся частях трупа удаётся отметить следующие повреждения. В передней части левой теменной кости имеется тёмно-синеватого цвета пятно размером 7 х. 2,5 сант., - по-видимому, это остаток бывшей гематомы. В центре этого пятна имеется шероховатость кости с некоторым вдавлением на пространстве в 20-копеечную монету… Грудинный конец 2-го левого ребра разбит…

В заключении акта экспертизы полтавский областной судебно-медицинский эксперт врач П.А.Голицын и заведующий Сенчанской районной больницей врач П.А.Россоха указали:

…На основании данных эксгумации и судебно-медицинского исследования трупа неизвестного военнослужащего следует заключить, что труп этот принадлежит лицу командного состава, судя по общему физическому развитию, в возрасте от 40 до 45 лет. Анализируя характер имеющихся на трупе повреждений, надо полагать, что покойному при жизни были нанесены осколочные огнестрельные ранения в области головы, грудной клетки и левой голени. Из этих повреждений ранения в области грудной клетки, вмещающие в себе жизненно-важные органы, следует считать причиной его смерти...

В заключение комиссия указала:

Обнаруженный в могиле труп - есть труп бывшего командующего войсками Юго-Западного фронта - Героя Советского Союза генерал-полковника тов. Кирпоноса Михаила Петровича….Труп товарища Кирпонос М.П. из могилы изъят, уложен в гроб и сдан на хранение Сенчанскому районному отделу НКВД до получения распоряженийо порядке и месте похорон...

Согласно справки комиссии Главного управления кадров Наркомата обороны СССР, труп генерала в Кирпонос был доставлен с места погребения на станцию Сенчи, а отсюда специальным поездом в г. Киев, где и похоронен с воинскими почестями 18 декабря 1943 года. Похороны засняты кинооператорами кинобригады Политуправления 1-го Украинского фронта.

В энциклопедическом справочнике г. Киева (Киев, 1981 г.) о месте захоронения генерал-полковника Кирпоноса сказано, что после войны прах М.П. Кирпоноса был перенесен в Киев и похоронен в университетском ботаническом саду имени академика А.В. Фомина, а в 1958 году его прах перезахоронен в парке Вечной Славы.

В показаниях Жадовского много неясностей и неточностей:

В своих объяснениях в ноябре 1943 года он указывает, что именно он копал могилу - "Могилу копали я, майор Гненный и три офицера из охраны тов. Бурмистенко в его присутствии. Точнее это была не могила, а углублённая небольшая ямка, находившаяся слева от тропы, ведущей по дну оврага". Но в объяснении, данном 27 октября 12941 года им и майором Гненным (лично Н.С. Хрущёву в городе Валуйки с подробным письменным докладом о ранении генерала М.П.Кирпоноса, обстоятельствах и месте смерти) было написано - "Похоронен тов. Кирпонос, по нашим предположениям вместе с другими нашими бойцами и командирами 22 - 23 сентября местным населением ближайших сел здесь же в лесу в районе Дрюковщина" !!! То есть они его не хоронили! Путается порученец и в деталях: в объяснительной Н.С. Хрущеву дата смерти генерала Кирпонос 19 сентября, а в объяснении 1943 года дата уже 20 сентября.

Так когда же на самом деле был убит генерал-полковник М.П. Кирпонос? До сих пор не ясно где он был первоначально похоронен и кто его похоронил: местное население и немецкое командование?

На эти вопросы и сегодня нет однозначного ответа.

В газете «Киевская правда» № 80 от 27 июля 2006 года опубликована статья доктора философских наук, профессора НинельТрофимовны Костюк, дочери погибшего в 1941 году Председателя Киевского Облисполкома Трофима Костюка, «Правда и выдумки про оборону Киева» . В этой статье она ссылается на книгу генерал-полковника внутренних войск Виктора Ивановича Алидина «Опаленная земля» (М. 1993 г.), в которой он поднял вопрос о месте захоронения генерала Кирпонос.

До войны В. Алидин работал ответственным работником в Киевском обкоме партии, принимал участие в обороне Киева и, выйдя из окружения, возглавил работу по комплектованию и сохранению архивов, поступавших с оккупированных территорий Украины. В своей книге В. Алидин утверждает, что немцы в 1942 году перевезли останки Кирпоноса с места гибели в Киев и похоронили в ботаническом саду рядом с университетом.

Далее Н. Костюк пишет, что через некоторое время она ознакомилась с материалами еще одного свидетеля - женщины, которая утверждала, что присутствовала при похоронах Кирпоноса немцами. Эта женщина как будто бы видела его в гробу с открытым лицом. Немцы - рассказывала она - начали снимать хронику, но в это время начал рваться от взрывов заминированный Крещатик, и ритуал похорон был быстро стиснут и завершен. Начало взрывов на Крещатике - 24 сентября 1941 года.

28 сентября 1941 года газета «Украинское слово», которая выходила во время оккупации в Киеве, опубликовала сообщение из главной квартиры фюрера о том, что в сентябре 1941 года при очищении поля боя найдено труп главнокомандующего Юго-Западным фронтом генерал-полковника Кирпоноса, который погиб в бою. Также сообщалась, что его штаб, также как и штабы 5-го и 21-й Советских армий были уничтожены.

Почему советским правительством замалчивался факт похорон генерала М.П. Кирпоноса немецким командованием? Видимо, честь мундира для командования Красной Армии было дороже правды.

И в дальнейшем, все материалы по этому вопросу были засекречены. Это привело к искажению истории и рождению всевозможных слухов.
До сих пор остается открытым вопрос, где на самом деле похоронен главнокомандующий Юго-Западным фронтом Герой Советского Союза генерал-полковник М.П. Кирпонос.

Такова правда о человеке, оставшемся до конца преданным воинскому долгу и павшем на поле боя в борьбе с врагами нашей Родины.

На небольшом кургане близ Лохвицы (Полтавская область) в урочище Шумейково стоит величественный монумент. Восьмиметровая бронзовая фигура советского воина в пилотке и развевающейся плащ-палатке. В поднятой руке он держит винтовку с примкнутым штыком, в глазах - отвага и решимость победить. За солдатской скульптурой - стела Славы.

Мемориальный комплекс был торжественно открыт 18 сентября 1976 г. Авторы — скульпторы А.Ю. Белостоцкий и В.П. Винайкин, архитекторы Т.Г. Довженко и К.О. Сидоров.

Фотографии тех, кто был рядом:

Кирпонос Михаил Петрович, командующий войсками Юго-Западного фронта.

Бурмистенко Михаил Алексеевич, член Военного Совета Юго-Западного фронта.

…Совершенно бесследно исчез Бурмистенко, секретарь ЦК КП(б) Украины и член Военного совета Юго-Западного фронта. Мы предприняли очень много усилий, чтобы найти его следы. От людей из охраны Бурмистенко стало известно только одно: они ночевали последнюю ночь в копнах сена. Вечером они заметили, как Бурмистенко уничтожал все документы, которые у него были, - рвал их и закапывал. Зарылись в копны на ночь и расположились спать. Утром, когда они подошли к той копне, в которой ночевал Бурмистенко, его там не было. Потом они нашли закопанные им документы, включая удостоверение личности. Секретные же документы он отправил со своим помощником Шуйским, и мы их получили. Я сделал такой вывод: Бурмистенко уничтожал документы, удостоверявшие его личность. Он считал, что если попадет в руки немцев, то будет установлено, кто он и какое занимает положение. Все такие следы он уничтожил. Мы думали, что он все-таки выйдет из окружения. Много ведь генералов вышло, но Бурмистенко не появился. Думаю, что он или сам застрелился, чтобы не попасть в руки врага, или был убит при попытке выйти из окружения. Никаких документов, удостоверявших его личность, при нем не было. Поэтому он и погиб бесследно. Долго мы ждали его, но наши ожидания, к сожалению, оказались напрасными…. Маршал Ерёменко Андрей Иванович , командующий Брянским фронтом, в своей книге «В начале войны » писал:

…Под покровом ночи на 21 сентября, когда неприятель полностью окружил рощу, группа наших командиров попыталась вырваться из вражеского кольца или погибнуть в неравном бою с врагом. Эту группу возглавлял генерал-майор Тупиков. Группа сделала попытку прорваться к хутору Авдеевка, что в 3 км от рощи Шумейково. На пути к этому хутору имеется глубокий овраг, поросший дубами, липами, кустарником. Но попытка, по-видимому, не удалась. Враг плотным кольцом охватил рощу. Лишь отдельным командирам удалось добраться до хутора Авдеевка и спастись.

Житель этого хутора П. А. Примоленный рассказывал, что в ночь на 21 сентября к нему постучался, а затем вошел в хату молодой командир. Он рассказал Примоленному, что вышел из рощи Шумейково с «большим начальником». Они пробирались под сильным огнем противника. Условились передвигаться по очереди, ползти 20 м, а затем сигналом «Вперед!» давать о себе знать. Но когда до лесочка осталось метров 150 — 200, рассказывал молодой командир колхознику Примоленному, «большой начальник» на условленный сигнал не откликнулся, значит погиб.

На поле, в нескошенном горохе, невдалеке от лесочка, через несколько дней колхозники хутора Авдеевка Нецко, Мокиенко, Гринько и др. нашли труп генерал-майора Тупикова и похоронили его здесь же. Вероятно, это и был «большой начальник», о котором колхознику рассказывал молодой командир…

Версия гибели Тупикова от местных жителей:

…труп был найден местными жителями на кукурузном поле у с.Овдиевка. Рядом с ним был планшет с картами и документами, пистолет был в кобуре. Убит был выстрелом в затылок. Удивление у местных вызвало то обстоятельство, что труп находился посреди поля и с полным набором документов. Т.е. попыток отступавших с ним обыскать труп и забрать документы не было...

…Удивл е ние у местных вызвал и тот факт, что кроме убитого Тупикова на поле больше трупов не было, расстояние до дороги было приличное, чтобы говорить о шальной немецкой пуле с дороги….

Уточнение по Тупикову: есть акт эксгумации и опрос местных жителей с фамилиями, кто когда нашёл тело, подробности захоронения местными, опись, что найдено при эксгумации в могиле. Немцы о захоронении Тупикова ничего не знали...

В краеведческом музее урочища Шумейково хранится копия акта об эксгумации трупа Тупикова. Он был захоронен со всеми документами, с тела ничего не сняли, даже золотые часы.

Из книги «Время. Люди. Власть» Никиты Сергеевича Хрущёва, члена Военного Совета ЮЗФ:

…Приступил Тупиков к работе. Мне нравились его четкость и оперативность. С ним произошел такой случай. Мне рассказал об этом Баграмян, который был его заместителем, начальником оперативного отдела. Когда однажды налетели немецкие бомбардировщики на расположение нашего штаба (а это повторялось каждый день), Баграмян, очень уставший, прилег на кушетке и закрыл глаза, но не уснул. Спать было невозможно, потому что земля дрожала и гудела. Тупиков же в это время расхаживал по комнате и напевал себе под нос: "Паду ли я, стрелой пронзенный, иль мимо пролетит она?". Доставал бутылку из-под стола с чем-то, наливал себе бокальчик, выпивал и опять продолжал расхаживать, видимо, обдумывая какие-то вопросы. Так потом происходило не раз. Не трус был Тупиков. Увы, когда штаб фронта попал в окружение. Тупико в не возвратился. По-моему, даже и трупа его не нашли. Для нас он остался без вести пропавшим….

НКО СССР. Полевое управление

Последний раз я видел генерал-майора ТУПИКОВА и генерал-майора ПОТАПОВА 18.9.41г в роще 1 к.м сев.вост. Дрюковщина / к западу от Сенча/.

В этой роще находился военный Совет ЮЗФ и штаб 5 армии с усиленной охраной.

В 15.00 этого дня перед рощей появились танки и пехота противника. Пр-к повел наступление и вскоре окружил рощу, так как она была небольшая.

Из рощи оставался единственный выход на восток по лощине.

Во время сильной пулемётно-артиллерийской и минометной стрельбы по роще, я с генерал-майором ТУПИКОВЫМ находился вмес-те, но мы потеряли из виду в это время штаб ЮЗФ и ВС 5 армии, они от нас находились метрах в 50 и потом куда-то ушли. Наши попытки найти кого-либо из Военного Совета ШФ и 5 армии ни к чему не привели.

Я считаю, что все они погибли, в том числе и генерал-майор ПОТАПОВ.

Не найдя никого из ВС ЮЗФ, мы с ТУПИКОВЫМ решили выйти из этой рощи, с нами в это время находился генерал-май-ор войск связи ДОБЫКИН и другие командиры.

Переходя в соседнюю рощу, нам пришлось преодолеть совершенно открытую местность, сильно обстреливаемую пулемет-ным и минометным огнем. Мы все рассыпались в цепь и буквально переползали. Тут я потерял из вида тов.ТУПИКОВА, больше его не видел. Достигнув соседней рощи, я пытался звать тов.ТУПИКОВА голосом, но найти его больше не мог.

Считаю, что во время переползания сильно обстреливаемой местности, он был убит или тяжело ранен, так как его больше никто уже не видел.

п.п. генерал-майор ДАНИЛОВ.

Рядом на берегу пруда существует захоронение госпиталя, который перебили немцы. Естественно захоронение скрытое... Работ по нему не предвидится совсем...

Рыков Евгений Павлович, дивизионный комиссар, член Военного Совета Юго-Западного фронта.

По донесению т.Мизерного от 26.12.1941г. дивизионный комиссар Рыков умер от ран в госпитале на территории противника.

Из книги «Время. Люди. Власть» Никиты Сергеевича Хрущёва, члена Военного Совета ЮЗФ:

…Мне доложили, что член Военного совета Рыков был ранен и попал в госпиталь, который остался на территории, занятой противником. Но туда можно проникнуть, потому что там работают советские врачи и медсестры. Я хотел выручить Рыкова, но понимал, что, если кто-нибудь проговорится насчет него, он будет врагом уничтожен. И я послал людей выкрасть Рыкова и переправить его на территорию, занятую советскими войсками. Они ушли, однако скоро вернулись, сказав, что Рыков скончался в госпитале и был похоронен….

старший лейтенант Басов Анатолий Григорьевич - адъютант командующего ЮЗФ Кирпоноса .

Киев,8.1941,Тупиков,Рыков,Кирпонос.

Остапенко П.Д. - водитель Кирпоноса.

Все, что осталось от старого моста через р. Многа...

Село Городище. Здание, где 19 сентября 1941 г. проходило последнее заседание военного Совета ЮЗФ.

После гибели всей группы, немцы попыток похоронить павших в урочище не предпринимали. Крестьяне на свой страх и риск (в урочище до сих пор полно неразорвавшихся немецких мин и разбросанных гранат) прикопали погибших и группы бойцов которые прорывались дальше. Спасибо им огромное, что предали земле павших и сохранили воспоминания...

Ходит слух среди местных, что с Кирпоносом находилось и 6 кг золота из Киевского Госбанка. Золото было разделено на три части и вручено выходящим группам. Со слов опять таки жителей, ни одна группа золото не вынесла /рассказ ди ре ктора мемориального комплекса урочище Шумейково Вячеслава Гвоздовского /.

Западный фронт образован 22 июня 1941 г. на основании приказа НКО СССР от 22 июня 1941 г. на базе Западного Особого военного округа в составе 3, 4, 10-й и 13-й армий. В дальнейшем в него входили 1-я ударная, 5, 11, 16 (с 1 мая 1943 г.- 11-я гвардейская армия), 19, 20, 21, 22, 28, 29, 30 (с 1 мая 1943 г. 10-я гвардейская армия), 31, 32, 33, 39, 43, 49, 50, 61, 68-я армии, 3-я и 4-я танковые, 1-я воздушная армии.

Войска фронта участвовали в страте­гической оборонительной операции 1941 г. в Белоруссии, в Смоленском сра­жении (10 июля- 10 сентября 1941 г.), в Московской битве (30 сентября 1941 г. — 20 апреля 1942 г.)

В ходе Московской стратегической наступательной операции (5 декабря 1941 г. — 20 апреля 1942 г.) войска фрон­та во взаимодействии с войсками Кали­нинского и Юго-Западного фронтов на­несли первое крупное поражение вой­скам группы армий «Центр» и отбросили противника на 100-250 км от Москвы.

В ходе Ржевско-Вяземской стратеги­ческой операции (8 января- 20 апреля 1942 г.) войска фронта во взаимодей­ствии с объединениями Калининского фронта и при содействии войск Севе­ро-Западного и Брянского фронтов от­бросили противника на западном на­правлении на 80-250 км, освободили Московскую и Тульскую области, многие районы Калининской и Смоленской об­ластей.

30 июля- 23 августа 1942 г. войска Западного фронта вместе с Калининс­ким фронтом провели Ржевско-Сычевскую операцию, ликвидировали плац­дарм противника на левом берегу Вол­ги в районе Ржева.

В Ржевско-Вяземской операции (2-31 марта 1943 г.) войска Западного фрон­та совместно с войсками Калининского фронта ликвидировали ржевско-вяземский выступ в обороне немецких войск, отодвинув линию фронта от Москвы еще на 130-160 км.

В ходе Курской битвы в июле- авгу­сте 1943 г. войска левого фланга фронта совместно с войсками Брянского и Цен­трального фронтов участвовали в Ор­ловской стратегической операции (12 июля 18 августа 1943 г.) по ликвидации группировки противника. Одновремен­но основные силы фронта, используя выгодное охватывающее положение, провели 7 августа- 2 октября 1943 г. во взаимодействии с войсками левого кры­ла Калининского фронта Смоленскую стратегическую операцию. В результате успешно проведенной операции войска фронта продвинулись на запад на глуби­ну 200-250 км и освободили часть тер­ритории Калининской области и Смо­ленскую область.

Войска фронта в ходе наступления на витебском и оршанском направлениях в конце 1943 г.- начале 1944 г. вышли на территорию восточных районов Бе­лоруссии.

На основании директивы Ставки ВГК от 12 апреля 1944 г. 24 апреля 1944г. фронт был переименован в 3-й Белорусский фронт. Три его армии были переданы во 2-й Белорусский фронт.

Командующие фронтом: генерал ар­мии Павлов Д. Г. (июнь 1941 г.); генерал-лейтенант Еременко А. И. (июнь- июль 1941 г.); Маршал Советского Союза Ти­мошенко С. К. (июль- сентябрь 1941 г.); генерал-лейтенант, с сентября 1941 г.- генерал-полковник Конев И. С. (сентябрь- октябрь 1941 г. и август 1942 г.- февраль 1943 г.); генерал армии Жу­ков Г. К. (октябрь 1941 г.- август 1942 г.); генерал-полковник, с августа 1943 г.- генерал армии Соколовский В. Д. (февраль 1943 г.- апрель 1944 г.); генерал-полковник Черняховский И. Д. (апрель 1944 г.)

Члены Военного совета фронта: кор­пусной комиссар Фоминых А. Я. (июнь- июль 1941 г.); армейский комиссар 1 ран­га, с октября 1942 г.- генерал-лейте­нант Мехлис Л. 3. (июль 1941 г. и декабрь 1943 г. — апрель 1944 г.); секретарь ЦК КП(б) Белоруссии Пономаренко П. К. (июль 1941 г.); генерал-лейтенант Булганин Н. А. (июль 1941 г. — декабрь 1943 г.); генерал-лейтенант Мака­ров В. Е. (апрель 1944 г.)

Начальники штаба фронта: генерал-майор Климовских В. Е. (июнь 1941 г.); генерал-лейтенант Маландин Г. К. (июль 1941 г.); генерал-лейтенант, с июня 1942 г.- генерал-полковник Соколов­ский В. Д. (июль 1941 г.- январь 1942 г. и май 1942 г.- февраль 1943 г.); генерал-майор Голушкевич В. С. (январь- май 1942 г.); генерал-лейтенант Покровский А. П. (февраль 1943 г.- ап­рель 1944 г.)

За́падный фронт - оперативное объединение советских вооруженных сил во время Великой Отечественной войны , действовал в 1941-1944 годах, образован 22 июня 1941 года на базе Западного особого военного округа. Изначально в состав фронта входили 3-я армия, 10-я армия, 4-я армия, 13-я армия. Командование фронтом принял генерал армии Д.Г. Павлов, членом военного совета стал корпусной комиссар А.Я. Фоминых, начальником штаба - генерал-майор В.Е. Климовских. В Белостокско-Минском сражении 22 июня - 8 июля 1941 года войска Западного фронта потерпели поражение: большая часть сил фронта попала в окружение и была уничтожена. Из 625 тысяч человек личного состава фронт потерял около 420 тысяч, в руки противника попало большое количество военной техники. Вина за поражение в приграничном сражении была возложена на командование фронтом. 30 июня 1941 года командующий фронтом Д.Г. Павлов был отстранен от командования, позднее арестован и приговорен к расстрелу. Так же был расстрелян начальник штаба фронта В.Е. Климовских, ряд командиров фронтового и армейского звена управления войсками. 30 июня было назначено новое командование Западным фронтом: командующий - генерал-лейтенант А.И. Еременко, начальник штаба - генерал-лейтенант Г.К. Маландин, членом военного совета - П.К. Пономаренко. Уже 2 июля новым командующим фронтом стал маршал С.К. Тимошенко, Еременко стал его заместителем. Одновременно в состав фронта были переданы войска второго стратегического эшелона.

В начале июля 1941 года в состав Западного фронта входили 22-я армия, 20-я армия, 13-я армия, 21-я армия. В резерве фронта находились 19-я, 16-я, 4-я армии. В начале Смоленского сражения войска Западного фронта вновь потерпели поражение, но не позволили противнику выйти на оперативный простор. 19 июля 1941 года в связи с назначением С.К. Тимошенко главнокомандующим войсками Западного направления командующим Западным фронтом стал А.И. Еременко. Из состава левого крыла Западного фронта 24 июля 1941 года был сформирован Центральный фронт, позже на левом фланге Западного фронта был сформирован Брянский фронт .
30 июля 1941 командующим Западным фронтом вновь стал С.К. Тимошенко, а начальником штаба - генерал-лейтенант В.Д. Соколовский. В начале августа 1941 года в состав Западного фронта входили 22-я армия, 29-я армия, 30-я армия, 19-я армия, 16-я армия, 20-я армия. После окончания Смоленского сражения 10 сентября 1941 года Западный фронт перешел к обороне.

12 сентября 1941 года командующим Западным фронтом назначен генерал-полковник И.С. Конев . В конце сентября фронт занимал оборону в полосе 340 км от Осташкова до Ельни, имел в своем составе шесть армий: 22-я армия, 29-я армия, 30-я армия, 19-я армия, 16-я армия, 20-я армия. В тылу Западного фронта были развернуты армии Резервного фронта. 2 октября 1941 года войска немецкой группы армий «Центр» начали Московскую битву. Прорвав советскую оборону, немецкие войска окружили основные силы Западного фронта в районе Вязьмы. В котле окружения оказались войска 16-й, 20-й, 19-й армий, а также 24-я и 32-я армии Резервного фронта. 5 октября 1941 года 31-я и 32-я армии Резервного армии были подчинены Западного фронта. 10 октября 1941 года войска Западного и Резервного фронта были объединены в один Западный фронт под командованием генерала армии Г.К. Жукова . И.С. Конев был оставлен его заместителем по правому флангу. 19 октября 1941 года он возглавил самостоятельный Калининский фронт в составе 22-й, 29-й, 30-й, 31-й армий. Членами военного совета Западного фронта были назначены Н.А. Булганин, И.С. Хохлов, И.А. Серов; начальником штаба фронта был оставлен В.Д. Соколовский. 12 октября в состав Западного фронта были переданы войска Московского резервного фронта.

Западный фронт остановил противника на Можайском рубеже обороны, где сосредоточились 16-я армия, 5-я армия, 33-я армия, 43-я армия, 49-я армия. В связи с расформированием Брянского фронта 11 ноября 1941 года состав Западного фронта была передана 50-я армия генерал-майора А.Н. Ермакова. 15 ноября 1941 года немецкая группа армий «Центр» возобновила наступление на Москву. В ходе оборонительных боев под Москвой в состав Западного фронта были переданы 30-я армия, 1-я ударная армия, 20-я армия.

6 декабря 1941 года Западный фронт при поддержке Калининского фронта и Юго-Западного фронтов перешел в контрнаступление под Москвой, в котором приняли участие: 30-я армия (16 декабря возвращена в состав Калининского фронта), 1-я ударная армия, 20-я армия, 16-я армия, 5-я армия, 33-я армия, 43-я армия, 49-я армия, 10-я армия, 50-я армия. В результате контрнаступления войска немецкой группы армий «Центр» потерпели поражение и были отброшены от Москвы. В январе 1942 года Западный фронт возобновил наступление с целью во взаимодействии с Калининским фронтом и Брянским фронтом разгромить основные силы немецкой группы армий «Центр». Для координации действия фронтов 1 февраля 1942 года было воссоздано Главное командование Западного направления, которое возглавил Г.К. Жуков. Он одновременно оставался и командующим Западным фронтом. Однако проводимая 8 января - 20 апреля 1942 года Ржевско-Вяземская операция не увенчалась успехом. Позднее течение 1942 года и зимы 1942-1943 годов Западный фронт вел наступательные бои на центральном направлении (Первая Ржевско-Сычевская операция; Вторая Ржевско-Сычевская операция), но не достиг успехов. 26 августа 1942 года командующим Западным фронтом назначен генерал-полковник И.С. Конев, начальником штаба с мая 1942 года был генерал-лейтенант В.Д. Соколовский. Летом и осенью 1942 года в состав Западного фронта входили: 31-я армия, 20-я армия, 5-я армия, 33-я армия, 43-я армия, 49-я армия, 50-я армия, 10-я армия, 16-я армия, 61-я армия, 3-я танковая армия, 1-я воздушная армия.

28 февраля 1943 года И.С. Конева на посту командующего Западным фронтом сменил генерал-полковник В.Д. Соколовский . Начальником штаба был назначен генерал-лейтенант А.П. Покровский. Зимой 1942-1943 годов в состав фронта входили: 30-я армия, 31-я армия, 20-я армия, 29-я армия, 5-я армия, 33-я армия, 49-я армия, 50-я армия, 10-я армия, 16-я армия, 61-я армия, 1-я воздушная армия. Постоянные активные действия советских войск под Ржевом вынудили группу армий «Центр» 2 марта 1943 начать отвод войск с ржевско-вяземского плацдарма. Советские войска начали преследование отступавшего противника (Вторая Ржевско-Вяземская операция), и к 31 марта 1943 года ржевский выступ был ликвидирован.

В 41-м моторизованном корпусе имелось ограниченное количество переправочных средств, поэтому немецкое командование распорядилось сместить маршруты движения основных сил 4-й танковой группы правее, ближе к Двинску. В результате правофланговая в корпусе 6-я танковая дивизия вынуждена была растянуть свой фронт на 45 км - от Ливаны в 25 км от Екабпилса до Илуксте в 10 км от Двинска. На правом фланге дивизии двигалась боевая группа «фон Зе-кендорф», на левом - боевая группа «Раус», промежуток между ними прикрывался 57-м танковым разведывательным батальоном майора Линнбруна.

Мост в Ливаны советские саперы тоже успели взорвать. Однако фронт в пару десятков километров на этом участке держала лишь малочисленная группа Гурьева - 10-я воздушно-десантная бригада, усиленная стрелковым батальоном. Поэтому танкисты Рауса смогли переправиться через Двину и к 29 июня продвинуться за реку на 10 км.

29 июня части 36-й моторизованной дивизии также смогли переправиться через Двину и занять плацдарм в районе Плявинаса. К 30 июня немецкие саперы построили в Ливанах и Крустпился два наплавных моста, однако они имели малую пропускную способность и могли выдерживать только легкие танки. Основным плацдармом продолжал оставаться Двинск.

Командование Северо-Западного фронта вовремя оценило его значение. Уже 27 июня командующий войсками фронта генерал-полковник Ф. И. Кузнецов распорядился начать отвод войск за линию Западной Двины, в результате чего удалось избежать катастрофических потерь в живой силе и несколько улучшить управляемость войск. 28 июня Гальдер отметил в своем дневнике, что для фронта группы армий «Север» «характерно небольшое число пленных наряду с очень большим количеством трофейного имущества».

Против плацдарма в Двинске была брошена сводная группа генерал-лейтенанта Акимова - две бригады 5-го воздушно-десантного корпуса и два сводных полка, собранных из отступающих частей. Однако наспех подготовленная контратака успеха не дала. 27 июня командующий фронтом докладывал Народному комиссару обороны:

«Во исполнение вашего приказа вчера организовал атаку по возвращению Двинск. К вечеру 26.6.41 г. Двинск был возвращен, но предпринятый противником ожесточенный налет авиации, продолжавшийся три часа, при возобновившихся атаках пехоты с танками противника вынудил снова оставить Двинск. Организую сегодня ночью вторую контратаку для овладения Двинск с вводом 46-й танковой дивизии 21-го механизированного корпуса (имеет 5 танков). Выделил для руководства двух стойких генералов - Акимова и Белова. При атаке Двинск сбито 7 бомбардировщиков и уничтожено 5 танков, остальные танки загнаны в город, скрылись за домами».

В свою очередь генерал Акимов описывал этот бой в докладе Кузнецову ещё более сдержанно:

«Согласно вашему личному приказу организовал наступление по овладению городом Двинск с 17:00 26.6.41 г.

Наступление захлебнулось. Отдельные взводы и отделения проникли в город с северной и северо-восточной окраин города, но подведенными резервами и особенно усилившимся автоматическим огнем и артиллерией противника были отброшены.

Противником была применена масса автоматического оружия, крупнокалиберные пулеметы, танки как неподвижные огневые точки. Масса огня применялась из окон домов, чердаков и с деревьев.

В результате трехчасового боя наши части были отброшены. Основные причины нашего неуспеха - совершенное отсутствие с нашей стороны танков и очень малое количество артиллерии - всего 6 орудий».

В тот же день части 3-й моторизованной дивизии 56-го мотокорпуса переправились через Западную Двину севернее Двинска, серьёзно расширив существующий плацдарм. Моторизованные разведывательные отряды немецких частей были выброшены на Резекне (где находился штаб фронта) на Дагду северо-восточнее и восточнее Двинска, создав у советского командования впечатление о высадке немцами воздушных десантов. Командование фронта вынуждено было перебазироваться в Псков, что вновь отрицательно сказалось на управлении войсками.

В 5 часов утра 28 июня началась новая атака на Двинск. Помимо группы Акимова в ней участвовал подошедший сюда накануне 21-й механизированный корпус генерал-майора Д. Д. Лелюшенко.

На самом деле корпусом он был только по названию: к началу войны его формирование еще не было закончено. Формально корпус был укомплектован личным составом на 80–90 % (то есть имел 28–30 тысяч человек), однако 70 % бойцов составляли новобранцы апрельско-июньского призыва, большая их часть даже не имела оружия. Поэтому 17 тысяч «бойцов» просто были оставлены в районе Опочки на строительстве оборонительных сооружений. Автотранспортом корпус был обеспечен всего на 10–15 %, на фронт его части выступили со значительным некомплектом артиллерии, станковых и ручных пулеметов и автоматических винтовок, а также минометов. Большинство 76-мм пушек были без панорам, а малокалиберные зенитные автоматы - без дальномеров, поступивших уже в ходе боевых действий.

Сам Лелюшенко в боевом донесении от 29 июня характеризовал его так: «Части корпуса фактически представляют из себя моторизованные группы, сформированные за счет старослужащих и частью молодых бойцов». Три дивизии, выброшенные к Двинску, имели в своем составе около 10 тысяч человек, 129 орудий 45 и 76 мм и какое-то количество легких и плавающих танков. 24 июня в корпус прибыло 105 машин БТ-7 и 2 танка Т-34.

46-я танковая дивизия корпуса атаковала с севере, 42-я танковая дивизия - с востока, 185-я моторизованная дивизия двигалась во втором эшелоне. К 7 часам частями 46-й танковой дивизии В. А. Коп-цова было захвачено село Малинова в 12 км от Двинска; обойдя его, танкисты ворвались на северную окраину Двинска. Однако продвижение 42-й танковой и 185-й моторизованной дивизий задержалось - попав под удары авиации противника, они были остановлены в 15–20 км от города.

Немцам удалось не только укрепить плацдарм: на третий день сюда уже начали подходить пехотные части. Так 42-я танковая дивизия в районе Краславы была вынуждена вступить в бой с переправившимися здесь частями 121-й пехотной дивизии противника. В 8–10 км восточнее Двинска была сорвана переправа частей 3-й моторизованной дивизии немцев. Согласно мемуарам Лелюшенко, при уничтожении немецкого плацдарма было взято в плен 285 человек, в том числе 10 ; на поле боя осталось около 400 трупов, 16 подбитых орудий и 26 миномётов. Следует отметить, что в докладе об этом бое указано гораздо более скромное число пленных - 37 человек; позднее Лелюшенко докладывал, что всего за месяц боев корпусом было взято 53 пленных.

Приказом командира 42-й танковой дивизии майора через Двину для разведки был отправлен отряд капитана Иванова - пять плавающих танков Т-38 с небольшим десантом мотопехоты. Этот отряд дезорганизовал движение в тылу противника, по донесению командира уничтожил на дорогах до сотни автомашин, а по свидетельству Манштейна - даже атаковал расположение отдела тыла штаба 56-го моторизованного корпуса. Затем он без потерь вернулся на свой берег.

«Окраины и улицы Даугавпилса были усеяны сотнями вражеских трупов, кругом пылали вражеские танки, торчали стволы разбитых орудий. Стояли покореженные автомашины. Командир 8-й немецкой танковой дивизии генерал Бранденбергер укрылся со своим штабом в крепости на южной окраине города» - так описывает Д. Д. Лелюшенко бой 28 июня в своих мемуарах.

Однако в Двинске уже находились основные силы 56-го моторизованного корпуса, поэтому атаки против превосходящего противника не имели шансов на успех. К вечеру бойцы 21-го механизированного корпуса еще продолжали цепляться за северо-восточную окраину города, однако правее них части 5-го воздушно-десантного корпуса были выбиты немцами из города и отброшены на 8–10 км к северу; возникла угроза обхода противником правого фланга мехкорпуса.

В итоге командование корпуса приняло решение отвести войска на более удобный оборонительный рубеж по линии озер Рушоны и Дридза в 15–20 км северо-западнее города. 46-я танковая дивизия заняла оборону на рубеже Бети, Лейтани; 185-я мотодивизия - по линии Аулеяс, Сакова; 42-я танковая дивизия - у деревни Шкипи, Гейби. Справа, севернее Двинска продолжал держать оборону 5-й воздушно-десантный корпус; восточнее, вдоль берега Западной Двины, располагались фланговые отряды механизированного корпуса, а левее их - части 112-й стрелковой дивизии (из состава Западного фронта).

Приказом Лелюшенко № 4 от 20:00 29 июня соединениям корпуса была поставлена задача: не допустить продвижения противника от Двинска на Резекне, Лудза и Себеж, упорной обороной нанести врагу максимальные потери и «упорной обороной с переходом к подвижной, в случаях, вызываемых обстановкой, нанести противнику максимальное поражение, используя для этого не только короткие удары, но и приспособление местности для парализования продвижения механизированных частей противника».

За день боёв силами 21-го механизированного корпуса, по нашим данным, было подбито и уничтожено 42 вражеских танка, 34 орудия, 32 миномёта, около 250 автомашин и до тысячи солдат противника. При этом взято около 300 пленных - весьма неплохой результат по меркам 1941 г.!

За 28 и 29 июня потери корпуса (без 46-й танковой дивизии, переданной в распоряжение группы Акимова) составили 30 человек убитыми, 40 - пропавшими без вести и 387 - ранеными. Погибли начальник штаба 46-й танковой дивизии подполковник Авдеев и командир артиллерийского полка 46-й танковой дивизии подполковник Карасев; пропал без вести полковник Василевский. Были ранены командир 46-й танковой дивизии полковник Копцов, замполит 42-й танковой дивизии полковой комиссар Чурилов и командир 91-го танкового полка подполковник Ермонов. Потери в технике составили 4 танка, 9 бронемашин, 24 автомобиля и 11 орудий. При этом командование немецкого 56-го моторизованного корпуса только за 28 июля отчиталось о 78 подбитых советских танках!

Но даже если считать, что потери 46-й танковой дивизии были не меньше, чем в остальных двух дивизиях вместе взятых, очевидно, что противник понес как минимум не меньший урон. Поэтому Лелюшенко имел все основания докладывать, что «настроение бойцов и командного состава, несмотря на отсутствие штатной материальной части, недостаток горючего, боеприпасов и продовольствия, - отличное».

29 июня 21-й мехкорпус вошел в состав вновь создаваемой 27-й армии - вместе с остатками 5-го ВДК, двух сводных полков, 110-го артиллерийского полка РГК и продолжающих отходить через Двину частей 16-го стрелкового корпуса. Однако армия эта была только по названию - на протяжении всех последующих боёв её общая численность не превышала численности одной немецкой танковой дивизии.

Тем временем Ф. И. Кузнецов докладывал Ставке:

«У Двинск наши силы: две воздушно-десантные бригады, из коих одна фактически не существует из-за понесенных потерь, два сводных полка, сформированных из отставших, остатки 2-й танковой дивизии без единого танка и 46-я моторизованная дивизия 21-го механизированного корпуса - всего 1000 человек.

Силы противника вДвинск: не менее пехотной дивизии, установлено 100 танков и повседневное превосходство в воздухе.

21-й механизированный корпус танков „KB“ не имеет, что подтвердил только что лично командир корпуса Лелюшенко и помощник командира корпуса бригинженер Кац. Очевидно, танки в пути. Усиленный стрелковый полк 112-й стрелковой дивизии не прибыл.

28.6.41 г. атака у Двинск проведена фактически одной нашей пехотой, понесшей серьезные потери. Противник огнем артиллерии, огнеметов и пулеметов атаку отразил. В атаке уничтожены две роты пехоты противника. Наши потери свыше 600 человек только ранеными.

1-й авиационный корпус 28.6.41 г. удара по Двинск не нанёс. 29.6.41 г. тоже, видимо, не вылетал. То же и 4-я смешанная авиационная дивизия.

Третья атака одной нашей пехотой не приведёт к успеху; прошу доложить Народному комиссару обороны атаку отложить до сосредоточения 24-го и 41-го стрелковых корпусов. До получения ответа остаюсь на месте».

Как мы видим, командование фронта имело довольно-таки фантастические представления о произошедшем, причем занижались как наши боевые возможности, так и силы противника. Оперативная сводка штаба фронта от того же дня сообщала о противнике следующее.

«…Двинское направление.

…В боях участвует 226-я пехотная дивизия, усиленная одним артиллерийским полком и группой танков.

В районе Плявинас противник сосредоточил не менее пехотной дивизии с танками и в ночь на 29.6.41 г. переправил на плотах до двух пехотных полков с танками на северный берег р. Зап. Двина.

Крустпилс занят противником, откуда [он] ведет дальнейшее наступление силой до двух пехотных дивизий с танками».

Это сообщение отдает паникой. В действительности плацдармы в районе Екабпилса первоначально рассматривались немцами как второстепенные. Мосты в этом районе были взорваны советскими войсками, а с помощью импровизированных наплавных мостов быстро усилить группировку на плацдармах было невозможно. В этом районе оборонялись две дивизии 11-го стрелкового корпуса, здесь же разворачивался перебрасываемый с левого берега через Ригу 12-й механизированный корпус. Сил для обороны в этом районе вполне хватало. Гораздо более опасным являлся плацдарм у Ливаны, где к вечеру 30 июля на правом берегу уже сосредоточилась большая часть 6-й танковой дивизии. Однако именно на него советское командование обратило на него меньше всего внимания.

30 июня Гепнер доложил командующему группой «Север», что 4-я танковая группа будет готова к продолжению наступления только 2 июля. 6-я танковая дивизия должна была атаковать с плацдарма у Ливаны, 1-я танковая и 36-я мотострелковая - с плацдарма у Крустпилса, нанося вспомогательный удар от Плявинаса.

Реальное соотношение сил в полосе Северо-Западного фронта на 1 июля 1941 года было следующим.

ПРОТИВНИК

(группа армий «Север»)

18-я армия

291 пехотная дивизия;

26-й армейский корпус - 61-я и 217-я пд;

207 охранная (Sich.) дивизия;

1-й армейский корпус в составе - 11-я, 1-я пд, 21-я пд;

38-й армейский корпус (резерв армии) - 58-я и 254-я пд.

4-я танковая группа

41-й моторизованный армейский корпус - 1-я и 6-я тд, 269-я пд, 36-я мд;

56-й моторизованный армейский корпус - 290-я пд, 8 тд, 3 мд;

Моторизованная дивизия СС «Мёртвая голова» (резерв группы).

16-я армия

10-й армейский корпус - 30-я и 126-я пд;

27-й армейский корпус - 122-я и 123-я пд;

2-й армейский корпус - 121-я, 12-я, 32-я и 253-я пд;

13-й армейский корпус (резерв армии) - 206-я и 251 пд, 281-я охранная дивизия.

Резерв группы армий - 281-я охранная дивизия.

Таким образом, в группе армий «Север» насчитывалось 29 дивизий - 3 танковых, 3 моторизованных и 23 пехотных. В предыдущих боях дивизии понесли некоторые потери, особенно в боевой технике, но укомплектованность личным составом продолжала оставаться близкой к штатной (порядка 15 тысяч человек в дивизии).

Бронетанковая техника 4-й танковой группы

Кроме того, танковой группе был придан 616-й батальон истребителей танков (27 САУ Panzerjager I), a пехотным дивизиям 16-й и 18-й армий - 185-й батальон и пять отдельных дивизионов штурмовых орудий - в общей сложности 48 САУ Stug.III. Таким образом, в группе армий насчитывалось 684 танка и САУ, из них 466 легких и 218 средних.

(Северо-Западный фронт)

8-я армия

12-й мехкорпус - 23-я и 28-я тд, 202-я мд;

3-й мехкорпус - 2-я и 5-я тд, 84-я мд;

10-й стрелковый корпус - 10-я и 11-я сд;

11-й стрелковый корпус - 48-я и 125-я сд;

Управление 65-го стрелкового корпуса;

22-я стрелковая дивизия НКВД.

11-я армия

1-й мехкорпус - 3-я тд, 163-я мд, 5-й мцп;

16-й стрелковый корпус - 5-я, 33-я и 188-я сд;

Таким образом, командующий фронтом предлагал срочно начать переброску в район Пскова и Острова 22-го Латвийского и 24-го Эстонского территориальных корпусов, еще не введенных в бой из-за их ненадежности. Здесь же должны были занимать оборону по линии старых укрепрайонов передаваемые фронту 1-й механизированный и 41-й стрелковые корпуса. Под их прикрытием предполагалось развернуть войска, отводимые с линии Двины. Одновременно Кузнецов предлагал начать эвакуацию Моонзундских островов и отвод войск 8-й армии от Риги на новый рубеж обороны по южной границе Эстонии.

«Вами приказ Ставки 0096 не понят. Сложившаяся обстановка требует в течение ближайших трех-четырех дней задержать противника на рубеже Зап. Двины. Ставка требует выполнения приказа 0096. Примите все меры, [чтобы] не допустить распространения противника на северном берегу Зап. Двины. Используйте всю авиацию для систематической бомбежки днем и ночью переправ и переправляющихся частей противника. Об исполнении донести».

Как мы видим, отход войск фронта с рубежа Западной Двины вовсе не воспрещался - но он должен был проходить более организованно, с одновременным удержанием силами прикрытия оборонительного рубежа по реке. Ведь не секрет, что именно отступление является самым сложным видом боевых действий, где важно сохранить как управляемость войск, так и моральное состояние бойцов и командиров. Пока танковые и моторизованные дивизии противника сковывались контрударами под Двинском и Крустпилсом, у Северо-Западного фронта оставалось время создать новую линию обороны на рубеже старых укрепрайонов и по линиям рек Великая и Череха.

Однако имелась и другая причина, по которой отступать от Двины было нельзя. На южном берегу реки еще оставалось большое количество разрозненных советских частей, беспорядочно отступавших к реке. Они не имели никакой связи с командованием, и, судя по всему, Кузнецов просто числил их уже погибшими - так еще в донесении Народному комиссару обороны от 28 июня он сообщал:«2-я танковая дивизия, видимо, погибла. 11-я армия как соединение не существует. Положения 5, 33, 188, 128, 23 и 126-й стрелковых дивизий, 5-й танковой дивизии и 84-й моторизованной дивизии не знаю». А тем временем все эти войска отходили к Двине, стремясь переправиться через неё; оставить линию реки означало обречь их на гибель.

Да и ситуация на фронте не была столь катастрофичной, как представлялось штабу Кузнецова. Помимо Двинска, противнику так и не удалось нигде захватить исправных мостов через Двину. Правда, 28–29 июня немцам удалось переправиться через нее еще в трех местах, но на большей части фронта такие попытки были отбиты. Заметим, что в конце сентября и начале октября 1943 г. вышедшие к Днепру советские войска захватили до десятка плацдармов только в полосе 1-го и 2-го Украинского фронтов, однако «вскрыть» удалось только три из них - один в октябре и два в ноябре.

Дальше всего немцы продвинулись с плацдарма у Ливаны - как мы видели выше, 30 июля оборонявшиеся здесь части группы Гурьева отошли к озеру Лубана. Однако фактически войска 6-й танковой дивизии не продвинулись на такую глубину, к вечеру она достигла лишь села Рудзеты в 20 км от реки. Дивизия наступала практически параллельно шоссе Двинск - Псков в 30 км западнее него. 1 июля передовые отряды дивизии прошли еще 25 км и вышли к Варакляны (10 км западнее Виляны).

Против образовавшихся по обе стороны от Екабпилса плацдармов были развернуты силы 11-го стрелкового корпуса (48-я и 125-я стрелковые дивизии) и 12-го механизированного корпуса. 30 июня его 28-я танковая дивизия с 10-м мотоциклетным полком занимала оборону на участке от Коакнесе до Плявинаса, 202-я мотострелковая дивизия - между Плявинасам и Крустпилсом. 23-я танковая дивизия сосредоточилась в районе Эргли (30 км севернее Плявинаса) с задачей подготовить контратаку на Плявинас.

В течение ночи на 30 июня противник восемь раз пытался переправиться через реку, но все его попытки были отбиты. В 18 часов штабом корпуса в район Лыеградэ (в сторону Крустилса) была выслана разведывательная группа в составе трех танков и взвода мотопехоты с задачей разведать переправу противника через реку Айвиэксте.

К этому моменту в мехкорпусе имелось около 9 тысяч человек личного состава, 50 танков и 47 орудий. Как мы увидим ниже, в 11-м стрелковом корпусе на 4 июня, то есть после тяжелого отступления, все еще оставалось 8769 человек - то есть на 1-е число корпус насчитывал как минимум 10–12 тысяч. Сюда же от Гулбене была выдвинута 181-я дивизия 24-го Латвийского территориального корпуса. Из-за отсутствия штаба 12-го мехкорпуса его войска были подчинены штабу 65-го стрелкового корпуса, не имевшему собственных войск. Даже если имевшихся здесь сил и не хватало для того, чтобы сбросить в реку успевшие переправиться части трех немецких дивизий, то для блокады плацдармов их было вполне достаточно.

Утром 30 апреля противнику удалось захватить мосты в Риге - но через несколько часов они были отбиты контратакой частей 10-го стрелкового корпуса 8-й армии и взорваны лишь поздно вечером, после переправы остатков 90-й стрелковой дивизии и других наших войск с южного берега.

К 30 июня советские войска в основном продолжали удерживать оборону по правому берегу Западной Двины. Ни один из новых плацдармов не давал противнику возможности быстро сосредоточить войска и перейти в наступление - даже часть тылов 41 - го моторизованного корпуса Рейнгарда позднее пришлось переправлять через мосты в Двинске. На 1 июня был намечен контрудар против Крустпилса силами 202-й моторизованной и 181-й стрелковой дивизий.

Манштейн, согласно его послевоенным утверждениям, рвался вперед - но командование группы армий сочло за лучшее придержать 56-й мотокорпус до тех пор, пока Рейнгард не сможет начать наступление с плацдармов у Крустпилса.

Вот в такой ситуации в 20:45 30 июня командование Северо-Западного фронта, ещё не успев получить запрещающей директивы Жукова, отдало подчиненным ему соединениям приказ на отход с линии Западной Двины.

Первое. Противник продолжает наступление на крустпилс-псковском и двинско-псковском направлениях. Крупные колонны мотомеханизированных войск и пехоты обнаружены в движении из района Каунас на направлениях: Паневежис, Екабпилс; Утена, Даугавпилс. Противник, по-видимому, стремится разорвать фронт на стыке 8-й и 27-й армии и не допустить отхода 8-й армии на восток с одновременным захватом укрепленных районов до отхода наших войск.

Второе. Задачи войск Северо-Западного фронта: не допустить прорыва занимаемого фронта со стороны Крустпилс и Даугавпилс на северо-восток, прочно закрепить и удерживать всеми силами Псковский, Островский и Себежский укрепленные районы и не дать противнику возможности прорваться на северо-восток и восток.

Третье. 8-й армии в ночь с 30.6. на 1.7.41 г. начать отход на укрепленный рубеж. Промежуточные рубежи:

а) к исходу 1.7.41 г. - Цесис. оз. Алауксто, Мадона, Бузаны, юго-западный берег оз. Лубана;

б) к исходу 2.7.41 г. - Дзени, Гулбенэ, Яунканчи (северный берег оз. Лубана).

В дальнейшем совершать отход на Псковский и Островский укрепленные районы.

Включить в свой состав части 12-го механизированного корпуса в районе Мадона. При отходе основную группировку иметь на своем левом фланге, обратив особое внимание на связь с соседом слева.

Граница слева - Екабпилс, (иск.) оз. Лубана, (иск.) Остров.

Четвертое. 27-й армии продолжить упорно удерживать противника на занимаемом рубеже. Отход на укрепленный рубеж начать только с началом отхода 8-й армии с рубежа Дзени, Гулбенэ, Яунканчи. К исходу 1.7.41 г. войти в связь с 8-й армией о районе оз. Лубана.

Граница слева - Краслава, Дагда, (иск.) Опочка.

Пятое. 41-му стрелковому корпусу сосредоточиться и 1.7.41 г. занять для обороны Псков, Остров, Выставка, продолжая неослабно улучшать укрепления, строить укрепленные районы, ПТП и полевые позиции. Задача - не допустить противника через укрепленные районы на восток и северо-восток. По занятии укрепленных районов войти в подчинение командующего 8-й армией.

Шестое. 24-му стрелковому корпусу (11-я, 181-я и 183-я стрелковые дивизии) в ночь на 1.7.41 г. начать движение в район (иск.) Остров, (иск.) Опочка, Новоржев, где пополниться, реорганизоваться и занять для обороны полосу (иск.) Остров, Опочка… По сосредоточении и занятии полосы обороны поступить в распоряжение командующего 27-й армией.

Седьмое. 1-му механизированному корпусу, прибывающему из Ленинградского военного округа, сосредоточиться в районе Подложье (40 км северо-восточнее Псков), (иск.) Порхов, Боровичи (20 км севернее Порхов). Задача - дополнительно.

Восьмое. Командиру 22-го стрелкового корпуса к исходу 1.7.41 г. выйти на фронт Подсевы, Горки, (иск.) Порхов. Части корпуса изготовить для упорной обороны фронтом на юго-запад и на юг. Подготовить проходы в полосе своей обороны для 1-го механизированного корпуса в направлении Опочка…

Точное время отмены этого приказа неизвестно - по некоторым данным, в штабы армий оно поступило только утром 2 июня. Во всяком случае, в 7 часов утра 1 июня войска 11-го стрелкового корпуса 8-й армии, занимавшие оборону против немецкого плацдарма у Плявинаса, начали отход на север. Части 48-й стрелковой дивизии отходили в направлении на Снытери, мыза Дукури, мыза Скуене, Круста-Крогс, 125-й дивизии - на Мадлиена, мыза Ранциэми, мыза Рамули, река Амата. К этому моменту в 125-й дивизии, по докладу ее командира, оставалось около 700 штыков.

Командование 12-го мехкорпуса об этом в известность поставлено не было - видимо, командование 11-го стрелкового корпуса и его дивизий решило, что раз приказ об отходе получили все, то предупреждать об этом соседа нет необходимости. В результате противник нанес удар во фланг 202-й моторизованной дивизии, оборонявшейся левее на рубеже Крустпилс, Плявинас.

Находившаяся у Плявинаса 28-я танковая дивизия также оказалась под угрозой обхода после того, как наступавший с направления Крустпилса противник силами около пехотного полка с артиллерией переправился через реку Айвиэксте. Попытка отбросить немцев за Айвиэксте не увенчалась успехом; вдобавок около полудня был получен приказ командующего 8-й армией на отход в направлении Мадона.

В итоге вечером 1 июня соединения 12-го мехкорпуса, до этого успешно отбивавшие все попытки противника форсировать реку, также были вынуждены начать отход, прикрывая его контратаками 23-й танковой дивизии.

Уже днём 1 июня в войска пошли контрприказы. 8-й армии предписывалось атаковать во фланг войска противника, распространяющиеся с плацдарма у Крустпилса и уже достигшие Мадона. 27-й армии предписывалось занять прочную оборону и не допустить «вскрытия» немецкого плацдарма у Двинска. В 17:10 командиру 181-й стрелковой дивизии был отдан приказ - оставить в районе Мадона один стрелковый полк с дивизионом артиллерии и двумя противотанковыми батареями, передав его в подчинение командира 202-й моторизованной дивизии, а остальными частями форсированным марше двигаться к Острову.

На следующий день эти приказы были подтверждены новым распоряжением.

«Первое. Противник переправился на северный берег р. Зап. Двина силой до одной пехотной дивизии с танками в районе Двинск и невыясненной численности моторизованной пехоты с танками в районах Якобш-тадт и Фридрихштадт, имея целью разъединить Северо-Западный фронт на направлении Мадона.

Второе. Армии Северо-Западного фронта в течение 2 и 3.7.41 г. уничтожают части противника, прорвавшиеся к северу от р. Зап. Двина, выходят на всем фронте на р. Зап. Двина и прочно удерживают этот рубеж…

Четвертое. 8-й армий с 181-й стрелковой дивизией, удерживая занимаемый фронт по р. Зап. Двина, своими силами с утра 2.7.41 г. уничтожить противника, переправившегося в районе Фридрихштадт, и не допустить распространения его к северу и к северо-востоку, для чего иметь в районе Мадона сильный резерв в составе 181-й стрелковой дивизии и 12-го механизированного корпуса.

В дальнейшем уничтожить якобштадтскую группу и на всем фронте выйти на р. Зап. Двина и прочно оборонять ее.

Граница слева - Екабпилс, Остров.

Пятое. 27-й армии с 163-й моторизованной дивизией во взаимодействии с 12-й стрелковой дивизией 22-й армии, сковывая противника в центре вдоль шоссе Резекне - Даугавпилс, нанести удары флангами армии, охватить район Даугавпилс с запада и востока, окружить и уничтожить противника в районе Даугавпилс и северо-восточнее».

Но потеря как минимум двух дней сделала этот приказ невыполнимым. «Order - counterorder - disorder». Несмотря на то что ниже Плявинаса правый берег реки все еще целиком находилась в наших руках, сражение за Двину было уже проиграно.

Командующий 4-й танковой группой Э. Гепнер планировал начать общее наступление на рассвете 2 июля. Фактически оно началось на сутки раньше запланированного. Утром 1 июля 1-я танковая и 36-я моторизованная дивизии 41-го моторизованного корпуса начали продвижение вслед за отходящими войсками 11-го стрелкового и 12-го механизированных корпусов. Одновременно части 10-го стрелкового корпуса 8-й армии оставили Ригу.

А вот 6-я танковая дивизия и 56-й моторизованный корпус не смогли начать наступление даже 2 июля. Раус объясняет это очень глухо: плохим состоянием дорог южнее озера Лубана и начавшимся проливным дождем. Судя по всему, дивизия испытывала недостаток тяжелой техники, которую все еще не удалось переправить через Двину. К вечеру дивизия лишь достигла рубежа Зоблева, Биржи. Перед ее фронтом сопротивления советских войск практически не было, но с востока ее фланг постоянно подвергался атакам остатков 10-й воздушно-десантной бригады.

Манштейн в соответствующем месте своих мемуаров становится очень многословен, но тоже весьма неконкретен.

«Наконец 2 июля мы смогли вновь выступить после того, как в корпус прибыло третье механизированное соединение - дивизия СС „Мертвая голова“, а слева от нас 41-й танковый корпус перешел Двину у Якобштадта…

Однако после внезапного рейда на Двинск прошло уже 6 дней. Противник имел возможность преодолеть тот шок, который он получил при появлении немецких войск на восточном берегу Двины…

Удастся ли ещё раз в такой же степени упредить противника, было, по крайней мере, сомнительно… Это было бы возможно лишь в том случае, если бы танковой группе удалось направить все силы на выполнение одной задачи. Как раз этого, как будет показано, не произошло, хотя противник и не имел достаточно сил, чтобы остановить продвижение танковой группы».

В любом случае прорвать оборону 27-й армии Манштейну удалось далеко не сразу. Ещё утром 1 июня командующий 27-й армией Н. Э. Берзарин (будущий комендант Берлина) получил от командования фронтом приказ (отдан в 4:55) - любой ценой продержаться на занимаемых рубежах до 5 июля. С этой целью в распоряжение армии передавалась 163-я моторизованная дивизия 1-го механизированного корпуса, перебрасываемого из состава Северного фронта. Дивизия выдвигалась в район Яунлатгалэ, Карсава с задачей прикрыть разрыв между 8-й и 27-й армиями и организовать противотанковую оборону по восточному берегу рек Педедзе и Айвиэксте на фронте от станции Сита до озера Лубана, на вероятном пути движения танков противника. Таким образом, даже не имея данных от разведки, советское командование правильно определило маршрут 1-й и 6-й немецких танковых дивизий.

К вечеру 1 июля передовые отряды 1-й танковой дивизии уже достигли Мадона в 50 км от Двины. Приказом Кузнецова фронтом сюда была срочно направлен один из полков 181-й дивизии 24-го стрелкового корпуса. Усиленный дивизионом артиллерии и двумя батареями противотанковой обороны, полк должен был войти в подчинение командира 202-й моторизованной дивизии с задачей не допустить прорыва противника от Крустпилса на Мадона и далее на северо-восток. Остальным частям дивизии предписывалось форсированным маршем двигаться в район Острова, где занять оборону. Одновременно другим приказом 8-й армии предписывалось «удерживая фронт Рига, Екабпилс, своими силами ликвидировать прорвавшиеся части противника у Фридрихштадт, обеспечивая свой левый фланг в направлении Мадона от удара противника и не допуская его распространения в северном и северо-западном направлениях… быть готовой коротким сильным ударом из района ст. Луксты в направлении Плявинас ликвидировать во взаимодействии с 27-й армией прорвавшиеся части противника с направления Екабпилс на Мадона».

Для контратаки в сторону Мадона предлагалось использовать остатки 12-го механизированного корпуса, сосредоточенные в районе станции Луксты; на этот момент в корпусе оставалось всего 35 танков.

В 0:25 минут 2 июля в районе штаба 12-го механизированного корпуса был сброшен вымпел с приказом командования армии - прекратить отход и восстановить положение по правому берегу Западной Двины. То есть другой связи с корпусом у штаба армии на этот момент не было. Попытавшись выполнить этот приказ, командование корпуса в 2:50 распорядилось 28-й танковой дивизии к 7 часам занять прежний рубеж по берегу Западной Двины в районе Коакнесе, Плявинас, 202-й мотострелковой дивизии удерживать занимаемый рубеж Мадона, Мейраны, а 23-й танковой дивизии из района Медзула, Лыэзере атаковать части противника на северном берегу Айвиэкстэ в районе Лыеградэ. К 14 часам 2 июля части корпуса даже смогли занять исходное положение для атаки - однако атака так и не состоялась, поскольку 181-я и 48-я стрелковые дивизии, не получив приказа о прекращении отхода, уже отошли на северо-восток.

Уже при отходе в районе Гулбене авангард 645-го мотострелкового полка 202-й моторизованной дивизии атаковал вражеский моторизованный отряд, захватив две исправные легковые автомашины и 7 мотоциклов. В одной из машин были захвачены документы 8-й танковой дивизии 56-го моторизованного корпуса (?!), а также выписка из пресловутой директивы от 13 мая «Об особой подсудности в зоне „Барбаросса“» - той самой, которую Манштейн якобы отказался отправлять в войска…

Тем временем 27-й армии угрожал обход из района Мадона, поэтому вечером 1 июля Н. Э. Берзарин отдал своим войскам приказ отходить на новый рубеж - от озера Лубана до озера Резна, загибая к востоку свой правый фланг. Несмотря на многократное превосходство противника, отступление 27-й армии проводилось планомерно. К 17 часам 1 июля части армии, согласно оперативной сводке штаба фронта № 09/оп от 11:45 2 июля, занимали следующее положение:

«а) 10-я воздушно-десантная бригада в течение дня, ведя бои с мелкими группами противника, удерживает рубеж Гарвацайниэки, Декшорн, Прижево. Штаб - Виланы. К бригаде присоединилась 76-мм батарея 9-й артиллерийской бригады противотанковой обороны.

Потери: убито - 3 человека, ранено - 4 человека.

б) Части группы Акимова 1.7.41 г. продолжали удерживать и укреплять рубеж Гашиш, Башки, Лейтани, Биэшена. Штаб - Лубана.

в) Части группы Лелюшенко в течение дня 1.7.41 г. приводили себя в порядок на рубеже: 185-я стрелковая дивизия - Биэшена, Ковалева; 42-я танковая дивизия - (иск.) Ковалева, Колей, Унгури.

Перед фронтом группы боем установлены 46-й мотоциклетный полк и 44-й танковый батальон противника. Противник понес значительные потери. Уничтожен целиком штаб танкового батальона. Наибольшие потери понёс 280-й стрелковый полк 185-й стрелковой дивизии, потерявший много орудий».

Одновременно в состав фронта прибывали новые корпуса, развертывающиеся на рубеже старых укреп-районов:

«а) 41-й стрелковый корпус - продолжает сосредоточиваться в районе Псков, Остров;

б) 1-й механизированный корпус в составе одной танковой дивизии и моторизованной дивизии сосредоточился в районе Псков;

в) 22-й стрелковый корпус - сосредоточивается в районе Порхов, Подсевы, Горы;

г) 24-й стрелковый корпус - сосредоточивается в районе (иск.) Остров, (иск.) Опочка, Новоржев».

В оперативной сводке штаба фронта № 10/оп за 2 июля положение прибывающих частей выглядело следующим образом:

«а) 1-й механизированный корпус (без 1-й танковой и 163-й моторизованной дивизий) - в лесах и районе ст. Торошино, Подборовье (18–20 км северо-восточнее Псков).

б) 41-й стрелковый корпус (118,111 и 235-я стрелковые дивизии) с. 1.7.41 г. начал выгружаться на ст. Псков, ст. Черская. До 18:00 2.7.41 г. прибыло 11 эшелонов 111-й стрелковой дивизии, 13 эшелонов 118-й стрелковой дивизии и 3 эшелона на подходе и 6 эшелонов управления 41-го стрелкового корпуса. Перевозки идут с большим опозданием.

По окончании сосредоточения корпус имеет задачу оборонять участок Псков, Остров, Выставка.

в) 22-й стрелковый корпус: 180-я стрелковая дивизия сосредоточилась в районе Порхов, 182-я стрелковая дивизия с 1.7.41 г. в движении из района Петсери в Порхов.

г) 24-й стрелковый корпус: 181-я стрелковая дивизия - с 1.7.41 г. в движении из района Гулбенэ в район Остров, 183-я стрелковая дивизия - в движении из района Цесисврайон Остров».

На этот момент в составе 1-го механизированного корпуса (3-я танковая, 163-я моторизованная дивизии и 5-й мотоциклетный полк) имелся 371 танк - 26 средних трёхбашенных Т-28, 225 легких БТ и 120 огнеметных Т-26, а также 135 бронемашин. Личным составом корпус был укомплектован близко к штату, то есть имел 20–25 тысяч человек. Однако ещё ранее из корпуса были изъяты один танковый батальон, зенитный дивизион и некоторое количество автотранспорта

Ещё днём 1 июня в штаб Северо-Западного фронта поступила подписанная Г. К. Жуковым директива Ставки, в которой требовалось «провести активную операцию по ликвидации переправившегося на северный берег р. Зап. Двина противника с целью прочно закрепиться в дальнейшем на северном её берегу». Для проведения операции разрешалось использовать 112-ю стрелковую дивизию 22-й армии Западного фронта, а также 163-ю моторизованную дивизию 1-го механизированного корпуса, прибывающего в состав Северо-Западного фронта.

Во исполнение этой директивы в 0:17 2 июля командующий фронтом отдал Н. Э. Берзарину новый приказ:

«27-й армии с 163-й моторизованной дивизией во взаимодействии с 12-й стрелковой дивизией 22-й армии, сковывая противника в центре вдоль шоссе Резекне - Даугавпилс, нанести удары флангами армии, охватить район Даугавпилс с запада и востока, окружить и уничтожить противника в районе Даугавпилс и северо-восточнее. К исходу 2.7.41 г. подвижными частями овладеть Даугавпилс и выйти нар. Зап. Двина».

Соответствующий приказ командующего 27-й армией был направлен в войска только около 8 часов утра и поступил туда к 10 часам. Соединения фронта, удерживающие оборону, были крайне малочисленны; вряд ли они имели возможность перейти в серьезное контрнаступление. Тем более что Ставка, вопреки убеждению некоторых современных историков, этого и не требовала - вспомним, что директивой Жукова от 30 июня Кузнецову предписывалось лишь задержать противника на 3–4 дня и не допустить его распространения по северному берегу Двины.

Более того, в 2 часа ночи, еще до прибытия приказа из штаба фронта, командир 27-й армии отдал распоряжение на планомерный отход своих войск от Двинска:

«…4. 27-й армии арьергардными частями прочно удерживать противника на занимаемом рубеже и начать отход последовательно, по рубежам, только под давлением превосходящего противника, не допустив разгрома боевого порядка по частям.

5. Промежуточные оборонительные рубежи отхода: первый - оз. Лубана, р. Малта, р. Резекне до ст. Казраджи, Тискади, Малта, оз. Резна-эзерс, оз. Оша-эзерс;

второй - р. Ига до Мартузани, Стиглова, Дегл-ва, Мозули, Мироеды;

третий - Носова, Аугшпилс, Красный, Опочка.

6. Последовательность отхода: на рубеж № 1 - к исходу 2.7.41 г.; на рубеж № 2 - к исходу 3.7.41 г.; на рубеж № 3 - к исходу 4.7.41 г.

7. Группе Гурьева отходить в своей полосе, обеспечивая стык с частями 8-й армии. Район сосредоточения после отхода Маршавицы, Сошихино, переходя в подчинение Акимова.

Граница слева - Жаворонки, Аугшпилс, Башки, Дрицени, (иск.) Прейли.

8. Группе Акимова, отходя в своей полосе, прикрыть шоссе от прорыва мотомеханизированных частей на север. Район сосредоточения - Маршавицы, Сошихино.

Граница слева - (иск.) Маромохи, (иск.) Красный, Лудза, Огурецкая, Бикерниеки.

9. Группе Лелюшенко отходить в указанной полосе по рубежам; после отхода за УР сосредоточиться в районе ст. Верещагине, Высоцкое…»

Этот приказ оказался очень своевременным: в 11 часов 2 июля Манштейн сам начал наступление. Весь день соединения армии отражали атаки танков и пехоты противника в районе Виланы, Прейли и на рубеже станция Аглона, Лейтани, озеро Сивера.

В 8:09, наконец-то получив приказ штаба фронта, командующий 27-й армией боевым приказом № 014 вновь предписал войскам наступать на Двинск. По счастью, было уже поздно - к моменту навала немецкого наступления этот приказ попасть в войска не смог.

К исходу дня 2 июля армия продолжала удерживать фронт от озера Лубана через Виланы, Прижево, Прейли, станцию Аглона, Лейтани до озера Сивера. Перед фронтом армии были установлены несуществующие 226-я и 18-я пехотные дивизии, а также вполне реальная 3-я моторизованная дивизия. Кроме нее в действительности здесь действовали 8-я танковая и части 290-й и 121-й пехотных дивизий, а также моторизованной дивизии СС «Мертвая Голова». Разведывательный отряд этой дивизии численностью около 200 человек, прорвавшись по шоссе через наше охранение, двинулся на Себеж и около полудня ворвался в город Дагда. Западнее города находился командный пункт 42-й танковой дивизии и резерв 21-го механизированного корпуса - танковый и мотоциклетный батальоны. Срочно направленные к Дагде, они в коротком бою разгромили немецкий отряд; было захвачено 126 исправных мотоциклов и 34 пленных эсэсовца, в том числе два офицера.

Эсэсовцы оказались на редкость разговорчивыми - выяснилось, что за разведывательным отрядом на Дагду следует передовой отряд дивизии. Командир 42-й танковой дивизии полковник Воейков организовал засаду, в результате которой был практически полностью уничтожен разведывательный батальон «Мёртвой Головы» в составе 10 танков, 15 бронетранспортеров, 18 орудий и 200 автомашин.

Немецкие источники очень глухо упоминают об этом поражении. Манштейн сетует, что эсэсовцы, несмотря на храбрость и великолепное оснащение, не имели достаточного опыта и несли слишком высокие потери. В популярных книгах по истории войск СС и дивизии «Мертвая Голова» вскользь упоминается, что 1-й моторизованный полк «Мертвой Головы» в бою у Дагда потерял около сотни человек. Напротив, В. Гаупт пишет, что в ходе этих боёв «Мёртвая Голова» потеряла две трети своего (судя по всему, боевого) состава и была сведена в один полк.

В итоге, несмотря на значительный перевес в силах, за день боев 2 июля Манштейну удалось продвинуться всего на 7–10 км. Ни о каком прорыве советской обороны речь пока не шла.

К исходу дня в частях 27-й армии насчитывалось 3200 штыков, 95 орудий и 80–90 танков. Группа Акимова оборонялась на подступах к Резекне, в район Ре-зекне выдвигалась 163-я моторизованная дивизия 1-го мехкорпуса (529-й и 759-й мотострелковые полки), с ее участием и при поддержке левофланговой 112-й стрелковой дивизии 22-й армии командование фронта все еще намеревалось утром 3 июля нанести контрудар в направлении на Двинск.

В течение дня колонны 163-й моторизованной дивизии неоднократно подвергались налетам авиации противника. Потери оказались незначительные, но продвижение дивизии было задержано. Лишь к 20 часам передовые части дивизии достигли северной окраины Резекне. К сожалению, 25-й танковый полк дивизии (без 3-го батальона) был отправлен из Пскова по железной дороге и из-за несвоевременной подачи состава начал прибывать на станцию Резекне только к 11 часам 3 июля, когда основные силы дивизии уже втянулись в ожесточенный бой южнее города.

Наутро 3 июля положение войск фронта было следующим. Части 8-й армии занимали рубеж Сигулда, станция Луксты, Мадона. На псковском направлении остатки 12-го механизированного корпуса отходили через Мадона и восточнее нее на Гулбене, утром 3 июля они оборонялась по рубежу Сакстагала, Малта, Луни, озеро Сивера. Для прикрытия Резекне в дополнение к частям 163-й моторизованной дивизии с запада был выброшен батальон охраны штаба фронта, который отбил атаки противника и удержал район Сакстагала до утра 3 июля.

Левому флангу и центру 27-й армии пока удавалось удерживать свои позиции, но правый фланг из-за отхода 12-го мехкорпуса оказался открытым. Ещё 2 июня после ожесточенного боя в районе Виляны части 10-й воздушно-десантной бригады, понеся потери, были рассеяны мотопехотой 6-й танковой дивизии, действовавшей при поддержке роты танков. Вечером 2 июля группа Акимова под натиском танков и мотопехоты 8-й танковой дивизии отошла в район Малта (12 км юго-западнее Резекне) и с тех пор от нее не было никаких известий. Дорога на Резекне оказалась открыта.

К этому времени командование Северо-Западного фронта наконец-то оставило планы контрнаступления. Боевым распоряжением от 2:00 3 июля 27-й армии предписывалось, «сдерживая противника и уничтожая зарвавшиеся его колонны короткими контрударами, сохраняя живую силу и технику, продолжать оборону направления». 163-ю моторизованную дивизию теперь планировалось использовать для контрудара против сил 41-го моторизованного корпуса и восстановления связи с группой Акимова южнее Резекне.

Тем временем утром 3 июля войска 41-го моторизованного корпуса вышли к озеру Лубана, части 6-й танковой дивизии обходили его с востока, 1-й танковой дивизии - с запада. Остатки нашей 202-й моторизованной дивизии после неудачной контратаки в районе Мадона отошли в район мызы Дзелзава. Всего в боевом составе 12-го мехкорпуса к этому времени оставалось:

«23-я танковая дивизия - 10 танков, 150 человек пехоты, снарядов не имеет;

28-я танковая дивизия - 22 танка, мотострелковый полк почти в полном составе;

202-я моторизованная дивизия - около 600 человек; мотоциклетный полк не существует».

В 15 часов 3 июля части 1-й танковой дивизии 41 - го моторизованного корпуса заняли Гулбене, отбросив оборонявшиеся здесь остатки 202-й моторизованной дивизии. К вечеру того же дня танки 8-й танковой дивизии 56-го моторизованного корпуса ворвались в Резекне, где еще недавно располагался штаб 27-й армии. Два полка 163-й моторизованной дивизии и слишком поздно прибывшая половина 25-го танкового полка не смогли сдержать противника, хотя серьезно приостановили его наступление.

Хуже всего было то, что вечером 3 июля передовые отряды 6-й танковой дивизии, обойдя оборону частей 163-й мотострелковой дивизии у Карсавы по проселочным дорогам, ворвались с запада в городок Гаури на шоссе Двинск - Псков, в 55 км от Резекне и в 20 км севернее Карсавы. В 16:20 немецкий разведывательный отряд из 5–6 танков был обнаружен на шоссе в районе Вилака (Вышгородок) всего в 45 км от Острова.

В результате советские войска оказались сброшены с шоссе боковым ударом. 163-й мотодивизии пришлось отступить в восточном направлении на Красный Остров и реку Лжа. Противнику оказался открыт путь по шоссе в сторону Острова и Пскова - но, опять же, заслуг 56-го моторизованного корпуса в этом не было…

К вечеру советское командование выделило два основных направления наступления противника: Крустпилс - мадонна - Гулбене и Двинск - Резекне. Однако оно еще не имело представление о том, что немцы проводят «рокировку» своих моторизованных корпусов. 41-й, пользуясь открытым флангом 27-й армии и отсутствием справа от нее организованных советских войск, выходил на Псковское шоссе, в то время как 56-й уходил восточнее - на Пушкинские Горы, Себеж и Опочку.

21-й механизированный корпус, составлявший центр и левый фланг 27-й армии, оказался отброшен к востоку от шоссе Двинск - Псков и более не мог препятствовать продвижению противника в направлении на Остров. 46-я танковая и 185-я моторизованная дивизии к исходу дня оборонялись в районе Бродайже восточнее и юго-восточнее Резекне фронтом на запад. 42-я танковая дивизия все еще удерживала Дагду и район южнее озера Еша; левее неё до Западной Двины и по линии реки до города Дрисса держала фронт 122-я стрелковая дивизия.

4 июля 3-я моторизованная дивизия противника, наступая в сторону Опочки, заняла Лудза. Двигавшаяся правее по шоссе Краслава - Себеж дивизия СС «Мёртвая Голова» наконец-то захватила Дагду и вышла восточнее озера Еша, окончательно разъединив соединения корпуса. Следом за ней двигалась 121-я пехотная дивизия.

И тут немцам опять не повезло. Отход 42-й танковой дивизии прикрывал ее 42-й мотострелковый полк полковника А. М. Горяинова. Почувствовав слабость немецкой пехоты, полковник Горяинов начал контратаку - и попал прямо на штаб 121-й пехотной дивизии. В ходе короткого боя штаб был разгромлен, погиб командир дивизии генерал-майор Отто Ланцелле.

К исходу 5 июля 42-я танковая и 185-я мотострелковая дивизии 21-го механизированного корпуса отошли за линию старой границы в район Себежа и были выведены в резерв фронта; 46-я танковая дивизия продолжала действовать у Опочки.

К этому моменту в состав армии была передан наконец-то прибывший сюда 24-й латвийский территориальный стрелковый корпус, фактически до этого так и не принявший участия в боях. Днем 6 июля командующий 27-й армией генерал-майор Н. Э. Берзарин докладывал Военному совету фронта о состоянии своих войск:

«Существующие корпуса и дивизии носят лишь только это название, а на самом деле это выглядит так:

а) 24-й стрелковый корпус - совершенно не подготовленные части, не имеющие нашей техники, вооруженные всеми системами оружия - всех марок мира. Снабжение их боеприпасами и запасными частями невозможно.

Штабов нет, средств связи нет, укомплектованность начальствующим составом - до 12–15 %, некомплект - до 90 %.

Сейчас в этом корпусе (181-я плюс 128-я стрелковые дивизии) не более 8 тысяч [человек].

б) 21-й механизированный корпус вынес тяжёлые бои, выбывают его специальные подразделения, и фактически корпус поедается противником.

в) 163-я моторизованная дивизия после тяжёлых боёв совершенно небоеспособна, потеряв людей (до 60 %), потеряв артиллерию (до 70 %), потеряв танки (до 50 %). Все эти данные только приблизительные - сейчас ведется сбор и подсчет. Брошенной быть в бой дивизия не может.

г) 235-я стрелковая дивизия (прибыла одним 806-м стрелковым полком) - мне не известно, где она и когда будет у нас на фронте.

Короче говоря, создалось довольно сложное положение, которое можно выправить только кардинальным решением - создать прочную оборонительную полосу в глубине свежими частями, а весь перечисленный состав отвести за какой-то барьер и формировать для новых действий. Необходимо иметь в виду, что армия в своем составе имеет тысячи примеров храбрости и героизма всех и многих людей. Но беда состоит в том, что мы не имеем налаженного управления, не имеем авиации, а противник, используя наши слабые места, настойчиво их использует… авиация буквально терроризирует наши части, будучи безнаказанной.

Генерал-лейтенант т. Акимов, которого я направляю к вам как уже выполнившего свои задачи, может подробно доложить о состоянии дел.

У меня и у всех нас достаточно решимости вести борьбу и бои любыми силами, но в целях общей пользы для страны я хотел бы ориентировать вас этой короткой запиской».

Таким образом, фронт 27-й армии был прорван только 3 июля. Следует заметить, что это произошло вследствие обхода ее с запада и разгрома правого фланга силами 41-го моторизованного корпуса, прорвавшегося из района Крустпилса в стык двух советских армий. Причины этого прорыва мы уже разобрали ранее.

Можно констатировать, что плацдарм у Двинска не сыграл решающей роли в успехе немецкого наступления. Советская оборона была прорвана ударом 41-го моторизованного корпуса с плацдарма у Крустпилса - а этот успех немцев, в свою очередь, был обусловлен несвоевременным отходом двух дивизий 11-го стрелкового корпуса.

Противник не рассчитывал на успех у Крустпилса, где в его распоряжении не имелось постоянного моста, и делал основную ставку на плацдарм в районе Двинска. Однако Манштейн в течение недели так и не смог сокрушить оборону противостоящих ему частей 27-й армии, значительно уступавших по численности и возможностям его 56-му моторизованному корпусу. И только ошибка командующего Северо-Западным фронтом в сочетании с задержкой приказов, вызванной плохой связью, привела к катастрофическим результатам.

3 июня Ф. И. Кузнецов был отстранен от должности и через неделю назначен командующим 21-й армией. На следующий день его место занял бывший командующий 8-й армией генерал-лейтенант П. П. Собенников, членом военного совета стал корпусной комиссар В. Н. Богаткин. Ещё раньше (1 июля) в должность начальника штаба фронта вступил генерал-лейтенант Н. Ф. Ватутин, бывший заместитель начальника Генерального штаба.

П. П. Собенников вспоминал:

«3 июля 1941 года уже по отходе от г. Риги, каковая была занята небольшими частями немцев, я получил предписание от командующего фронтом генерал-полковника Кузнецова вступить в должность командующего войсками Северо-Западного фронта. Это предписание я получил с мотоциклистом. 3 июля я встретил, приехав в г. Псков, на своем запасном командном пункте генерала Иванова, назначенного вместо меня, на ходу ориентировал его в известной мне обстановке и, прибыв в штаб фронта под г. Псков, принял командование войсками фронта этого же числа».

С этого момента судьба Северо-Западного фронта зависела от того, успеют ли необстрелянные войска 41, 24 и 1-го механизированного корпусов вовремя занять оборонительные рубежи по линии старой границы и реке Великая и от количества сил фронта, которые удастся отвести на эти рубежи.

Согласно донесению штаба Северо-Западного фронта в Генеральный штаб Красной Армии от 4 июля 1941 г., всего в войсках фронта насчитывалось:

8-я армия:

10-я стрелковая дивизия: командного состава - 52, младшего командного состава - 81, рядового состава - 429. Всего - 562. Лошадей - 10. Винтовок обыкновенных - 257, автоматических - 76, ручных пулемётов - 5, станковых - 3, ДП - 6, автомашин - 9, повозок - 3, кухонь - 1.

11-я стрелковая дивизия: личного состава -1450; станковых пулеметов - 6, орудий 45-мм - 1, 122-мм - 3, бронемашин - 1.

48-я стрелковая дивизия: командного состава - 336, младшего командного состава - 348, рядовых - 1365. Всего - 2049. Лошадей - 765. Винтовок обыкновенных - 1445, автоматических - 198, ручных пулеметов - 45, станковых - 26, крупнокалиберных - 3, зенитных - 6, ДП - 89, орудий 45-мм - 15, 76-мм - 12, 76-мм зенитных - 3, 122-мм - 23, 152-мм - 1, автомашин - 91, раций - 14, тракторов - 15.

67-я стрелковая дивизия - сведений нет.

125-я стрелковая дивизия совместно с корпусными частями 11 - го стрелкового корпуса: командного состава - 681, младшего командного состава - 550, рядового состава - 5489. Всего - 6720. Лошадей - 501. Винтовок обыкновенных - 6496, автоматических - 35, ручных пулемётов - 80, станковых - 25, зенитных - 23, ДП - 35, орудий 45-мм - 5, 76-мм - 12, 122-мм - 10, 152-мм - 46, автомашин - 292, мотоциклов - 1, тракторов - 87.

10-й стрелковый корпус с корпусными частями: командного состава - 170, младшего командного состава - 246, рядового - 1439. Всего - 1855. Винтовок обыкновенных - 850, ручных пулемётов - 63, станковых -11, зенитных - 2, раций - 5, орудий 45-мм - 1, 76-мм - 2, 76-мм зенитных - 26, 122-мм - 26, 152-мм - 9, автомашин - 61, тракторов - 42.

12-й механизированный корпус:

Управление и корпусные части: личного состава - 1550, танков - 32.

23-я танковая дивизия: командного состава - 384, младшего командного состава -347, рядового состава - 2467. Всего - 3198. Винтовок - 2008, ручных пулёметов - 42, орудий 37-мм - 12, 45-мм - 10, 122-мм - 7, танков - 11, бронемашин - 2, автомашин - 167.

28-я танковая дивизия: командного состава - 464, младшего командного состава - 578, рядовых - 2692. Всего - 3734. Винтовок обыкновенных - 2276, автоматических - 2, минометов - 2, ручных пулеметов - 59, зенитных - 2, ДП - 41, орудий 45-мм - 0, 37-мм - 6, 76-мм - 1, 122-мм - 2, 152-мм - 1, танков - 3, автомашин - 384.

9-я артиллерийская бригада противотанковой обороны: командного состава - 226, младшего командного состава - 356, рядового состава - 1549. Всего 2131. Винтовок обыкновенных - 1686, автоматических - 6, пулеметов ручных - 27, ДП - 3, орудий 76-мм - 13, 85-мм - 7, автомашин - 64, раций - 12, мотоциклов - 3, тракторов - 3.

Управление 65-го стрелкового корпуса: командного состава - 63, младшего командного состава - 245, рядового - 245. Всего - 553. Винтовок обыкновенных - 286, ручных [пулемётов] - 3, автомашин - 30, раций - 3.

По 2-й танковой дивизии, мотоциклетному полку 3-го механизированного корпуса сведений не поступало.

202-я моторизованная дивизия: командного состава - 114, младшего командного состава - 46, рядового - 875. Всего - 1035. Винтовок - 306, ручных пулемётов - 22, ДП - 2, орудий 76-мм - 2, 122-мм - 6, танков Т-26 - 5, Т-38 - 1.

27-я армия:

Управление армии, 5-й воздушно-десантный корпус, 112-я танковая и 163-я моторизованная дивизии 1-го механизированного корпуса: командного состава - 3715, младшего командного состава - 6088, рядового состава - 22 181. Всего - 31 984. Лошадей - 94. Винтовок - 16 971, винтовок автоматических - 1016, минометов - 243, ручных пулеметов - 660, станковых - 151, крупнокалиберных - 36, зенитных - 23, ДП -1747, орудий 37-мм - 20, 45-мм - 95, 76-мм - 48, 76-мм зенитных - 4, 122-мм - 12, 152-мм - 12, танков - 360, бронемашин - 73, автомашин - 3632, раций - 7.

Управление 22-го стрелкового корпуса и корпусные части: командного состава - 400, младшего командного состава - 340, рядового состава - 1432. Всего - 2172. Орудий 107-мм - 53, 152-мм - 9.

180-я стрелковая дивизия: командного состава - 1030, младшего командного состава - 1160, рядового - 9132. Всего - 11 322. Лошадей - 3039. Винтовок - 11 645, миномётов - 35, ручных пулемётов - 535, станковых - 212, крупнокалиберных - 3, зенитных - 24, ДП - 5, раций - 0, орудий 37-мм - 31, 45-мм - 58, 76-мм - 74, 76-мм зенитных - 4, 122-мм - 14, 152-мм - 12, бронемашин - 6, автомашин - 72.

182-я стрелковая дивизия - сведений не поступило.

(От) 24-го стрелкового корпуса, 181-й и 183-й стрелковых дивизий, 41-го стрелкового корпуса, 111,48 и 235-й стрелковых дивизий сведений не поступило.

Управление и корпусные части 1-го механизированного корпуса: командного состава - 216, младшего командного состава - 250, рядовых - 1255. Всего - 1721. Винтовок - 193, автоматических - 1, минометов - 24, ручных пулемётов - 162.

3-я танковая дивизия: командного состава - 1096, младшего командного состава - 1652, рядового состава - 6455. Всего - 9203. Винтовок обыкновенных - 4847, автоматических - 946; минометов -39, ручных пулеметов - 161, станковых - 35, орудий 45-мм - 5, 76-мм - 4, 152-мм - 12, 203-мм - 12, танков Т-26 - 16, Т-38 - 27, БТ-7 - 121, других - 36, бронемашин - 81, автомашин - …10.

17-й полк связи: командного состава - 92, младшего командного состава - 205, рядовых - 468. Всего 765. Винтовок - 516, ручных пулеметов - 7.

25-й инженерный полк: командного состава - 14, младшего командного состава - 29, рядовых - 187. Всего - 230. Автомашин - 2.

402-й гаубичный артиллерийский полк: командного состава - 155, младшего командного состава -266, рядового - 885. Всего - 1306. Винтовок - 1962, автоматических - 4, ручных пулемётов - 5, орудий 122-мм - 2, 203-мм - 24, бронемашин - 0, автомашин - 112, мотоциклов - 12, тракторов - 104.

110-й гаубичный артиллерийский полк: командного состава - 143, младшего командного состава - 190, рядового - 1205. Всего - 1538. Винтовок - 1862, орудий 203-ми - 22, автомашин - 112.

10-я бригада противовоздушной обороны: командного состава - 176, младшего командного состава - 272, рядового - 1774. Всего - 2222. Орудий 85-мм - 24, 76-мм - 37, 40-мм - 16, 37-мм - 16, крупнокалиберных пулеметов - 2, счетверенных установок - 16, автомашин - 95, мотоциклов - 8, тракторов - 27, радиостанций - 9.

12-я бригада противовоздушной обороны: командного состава - 114, младшего командного состава - 85, рядовых - 479. Всего - 678. Орудий - нет, счетверенных установок - 1, автомашин - 30.

14-я бригада противовоздушной обороны: командного состава - 81, младшего командного состава - 37, рядового состава - 252. Всего - 370. Орудий 85-мм - 4, 37-мм - 3, крупнокалиберных пулеметов - 3, счетверенных установок - 7, автомашин - 34.

306-й отдельный зенитно-артиллерийский дивизион: командного состава - 22, младшего командного состава - 39, рядового состава - 256, 85-мм орудий - 8, счетверенных установок - 3, автомашин - 13.

362-й отдельный зенитно-артиллерийский дивизион: командного состава - 38, младшего командного состава - 57, рядового состава - 329. Всего - 424. 76-мм орудий - 7, счетверенных установок - 8, автомашин - 33, тракторов - 3.

Военно-воздушные силы:

6-я смешанная авиационная дивизия: командного состава - 577, младшего командного состава - 1345, рядового состава - 1378. Всего - 3300. Винтовок - 2723, самолетов - 69.

7-я смешанная авиационная дивизия: командного состава - 536, младшего командного состава - 1422, рядовых - 1260. Всего - 3218. Винтовок - данных нет. Самолётов И-16 - 2; И-15бис - 19; И-153 - 2; СБ - 3. Всего - 26.

8-я смешанная авиационная дивизия: командного состава - 804, младшего командного состава - 678, рядовых - 846. Всего - 2328. Самолётов МиГ-3 - 14, И-153 - 8, И-16 - 1, И-15бис - 6. Итого - 29.

57-я смешанная авиационная дивизия: командного состава - 781, младшего командного состава - 667, рядовых - 693. Всего - 2141. Самолётов И-16 - 6, И-153 - 18, СБ - 5. Итого - 22.

По 11-й армии (16-й стрелковый корпус, 29-й стрелковый корпус, 179-я и 184-я стрелковые дивизии, 5, 33, 128, 188, 126, 23-я стрелковые дивизии, 84-я моторизованная дивизия, 5-я танковая дивизия, 10-я артиллерийская бригада противотанковой обороны, 429-й гаубичный артиллерийский полк, 4-й и 30-й понтонные полки) сведений нет.

* * *

5 июля было принято решение о создании Луж-ского оборонительного рубежа по рекам Луга, Мшага, Шелонь до озера Ильмень. В связи с недостатком сил у Северо-Западного фронта этот рубеж передавался в ведение командования Северного фронта, которое должно было обеспечить наполнение его войсками. Граница зон ответственности между фронтами проводилась по линии Псков - Новгород, при этом оборона Эстонии оставалась в ведении Северо-Западного фронта - действовавшая здесь 8-я армия была передана в состав Северного фронта лишь с утра 14 июля (директивой Ставки № 2068 от 13 июля).

Выше мы уже упомянули, что к этому времени на рубеже старых укрепрайонов по реке Великой разворачивался резерв фронта - 41-й стрелковые корпус. Кроме того, сюда же должны были выходить войска 22-го Эстонского и 24-го Латвийского территориальных стрелковых корпусов.

22-й корпус перебрасывался из Эстонии по железной дороге; согласно оперативной сводке штаба фронта от 22:00 3 июля, к этому моменту в район Пскова прибыл только один эшелон управления 22-го стрелкового корпуса и 3 эшелона 180-й стрелковой дивизии, еще 7 эшелонов управления и 9 эшелонов дивизии было на подходе. Об эшелонах 182-й дивизии сведений в сводке не имелось.

Части 24-го корпуса оказались разбросаны - прибывшая первой 181-я стрелковая дивизия, не успев поучаствовать в контрударе против немецкого плацдарма у Крустпилса, теперь оборонялась на Псковском шоссе в районе Гаури, Вилака. 183-я стрелковая дивизия двигалась к Острову пешим порядком из района Цесис (на шоссе Рига - Псков).

Войска 41-го стрелкового корпуса перевозились в район Пскова и Острова по железной дороге, однако подвоз войск из-за перегруженности дороги осуществлялся очень медленно.

118-я дивизия прибывала из Костромы, 111-я - из Ярославля и 235-я - из Иваново. К моменту отправки дивизии были почти полностью укомплектованы личным составом (по 10–12 тысяч человек в дивизии), но имели нехватку вооружения, боеприпасов и транспорта. Вдобавок призывной личный состав был плохо обучен.

Управление корпуса - прибыло 7 эшелонов, находилось в пути - 13;

118-я стрелковая дивизия - прибыло 20 эшелонов, на подходе - 2, в пути - 10;

111-я стрелковая дивизия - прибыло 29 эшелонов, на подходе - 1, в пути - 3;

253-я стрелковая дивизия - прибыло 3 эшелона, на подходе - 2, в пути - 28.

111-я и 118-я дивизии выгружались из эшелонов в районе Псков, Карамышево, Черская начиная с 1 июля, однако последние эшелоны прибыли только 6 июля, и лишь в этот день все их части смогли занять назначенные рубежи обороны. 118-я дивизия (463-й и 527-й стрелковые полки) должна была обороняться в Старо-Псковском укрепленном районе на фронте в 26 км, а 111-я дивизия двумя полками (399-й и 532-й) - в Ново-Псковском укрепрайоне районе на фронте в 44 км. 468-й стрелковый полк 111-й дивизии находился во втором эшелоне. В промежутке между 118-й и 111-й дивизиями занимал оборону батальон 62-го стрелкового полка, сформированный из отошедших сюда подразделений 10-й стрелковой дивизии, главные силы которой отступили в Эстонию. Оборонительные сооружения укрепленных районов были заняты постоянными гарнизонами 153-го и 154-го отдельных пулеметных батальонов. Личным составом эти батальоны были укомплектованы полностью, однако имели только пулемётное вооружение.

Островский укрепрайон должна была оборонять 235-я стрелковая дивизия, но, так как ее прибытие задерживалось, 4 июля на участок Песково, Холматка был выдвинут 398-й стрелковый полк 118-й дивизии.

В тылу между островом и Псковом к этому моменту сосредоточились части 1-го механизированного корпуса - 3-я танковая дивизия, 5-й мотоциклетный полк и другие корпусные части. 4 июля 3-й мотострелковый полк дивизии был выведен в распоряжение командования фронта и направлен на запад. Он занял оборону по рубежу Лиепна, станция Куправа в 50 км от Острова, преградив путь 36-й моторизованной дивизии немцев.

Итак, линию старых укрепрайонов в районе Пскова и Острова прикрывали две свежие полнокровные дивизии и «костяк» 1-го мехкорпуса - 3-я танковая дивизия, 3-й гаубичный артполк, 5-й мотоциклетный полк и другие части корпусного подчинения.

Здесь же находились основные силы 181-й стрелковой дивизии, а также разрозненные части, в основном отступающие из-под Крустпилса и Плявинаса - в их числе были и остатки 12-го механизированного корпуса, выводимые на переформирование в район Сольцы. В течение ближайшего времени к Пскову и Острову должны были подойти еще как минимум три дивизии, не принимавшие участия в боях.

Против этих сил находились три дивизии 41-го немецкого моторизованного корпуса - 1-я и 6-я танковые и 36-я моторизованная - причем все три далеко не в полном составе, поскольку противник еще находился на марше. Даже с учетом меньшей численности и комплектности советских дивизий немцы не имели превосходства в силах. На 5 часов утра 5 июля в 3-й танковой дивизии насчитывалось 258 танков - 10 тяжёлых KB, 28 средних Т-28, 148 лёгких БТ, 30 линейных и 42 огнемётных Т-26. К сожалению, часть этой техники все еще находилась на марше либо была неисправна и поэтому не смогла принять участие в разыгравшемся 5 июля сражении…

* * *

Тем временем наступление немцев успешно развивалось. 3–4 июля через Двину начали переправляться пехотные дивизии, следовавшие за моторизованными корпусами. Манштейн в своих мемуарах упоминает, что командование 4-й танковой группы имело замысел: обойти с востока группировку советских войск, обнаруженную в районе Пскова, и если не окружить ее, то отрезать от сил Западного фронта. Особое беспокойство у немцев вызывало наличие здесь «1-го танкового корпуса» - они не знали, что дивизии 1-го мехкорпуса уже «распотрошены» и используются по отдельности для затыкания дыр на разных направлениях.

Как уже говорилось выше, направление движения 56-го моторизованного корпуса было смещено вправо: 8-я танковая дивизия должна была уйти с шоссе Двинск - Псков и от Карсавы повернуть на Пушкинские горы; правее нее 3-я моторизованная дивизия двигалась через Лудзу на Опочку; еще правее и далеко позади дивизия СС «Мёртвая Голова», наконец-то пробившись через советские позиции у Дагды, двигалась по шоссе на Себеж и далее на Идрицу

Вместо корпуса Манштейна на Псковское шоссе выходил 41-й моторизованный корпус Рейнгарда. К вечеру 3 июля передовой отряд его 1-й танковой дивизии, наступавшей через Лубана и Гулбене, занял Балвы, а утром 4 июля вышел к переднему краю Островского укрепрайона. На этом участке занимали оборону 154-й отдельный пулеметный батальон и 398-й стрелковый полк. 235-я стрелковая дивизия сюда еще не прибыла - ее первые эшелоны начали подходить лишь 5 июля. Оборонявшиеся части испытывали недостаток артиллерии, практически не было ручных противотанковых гранат и противотанковых мин.

Утром 4 июля 6-я танковая дивизия все еще сдерживалась на шоссе остатками 181-й стрелковой дивизии, однако северо-западнее части 1-й танковой дивизии атаковали советские войска, занимавшие оборону по линии Островского укрепрайона. Немецкие танки с мотопехотой несколькими группами обошли узлы обороны с севера и с юга, уже днем одна из подвижных групп была обнаружена в 6 км западнее острова (ее приняли за воздушный десант).

Вечером того же дня передовой отряд 1-й танковой дивизии вышел на Псковское шоссе и, не встречая сопротивления, ворвался в Остров. Шоссейный и железнодорожный мосты через реку Великая оказались захвачены противником неповрежденными - хотя ранее они были подготовлены к взрыву. Журнал боевых действий группы армий «Север» за 4 июля констатировал:

«К вечеру 4-я танковая группа главными силами обоих корпусов, преодолевая упорное сопротивление противника, подошла к балтийско-русской границе. На правом фланге уже удалось ее перейти. Быстрым броском 1-я танковая дивизия достигла южной части Острова. Железнодорожные и дорожные мосты захвачены в исправном состоянии».

Одновременно главные силы 36-й моторизованной дивизии противника, вышедшие в район Качаново в 35 км северо-западнее Острова, нанесли удар в стык между 399-м и 532-м стрелковыми полками 111-й стрелковой дивизии. Таким образом, противник первым же ударом прорвал Островский укрепрайон сразу в двух местах.

Командование фронтом отреагировало весьма оперативно - уже в 18:00 4 июля генерал-лейтенант П. П. Собенников приказал командирам 41-го стрелкового и 1-го механизированного корпусов уничтожить прорвавшегося в Остров противника, овладеть городом и отбросить немцев за линию укрепрайонов. Связавшись по телефону с командиром 41-го стрелкового корпуса И. С. Кособуцким, начальник штаба Северо-Западного фронта генерал Н. Ф. Ватутин потребовал:

«Инцидент ликвидировать, врага уничтожить и не дать ему возможности переправиться через реку. Все подходящие подкрепления противника также уничтожить. Имейте в виду, ликвидация и уничтожение врага возлагаются персонально на вас, под вашу личную ответственность. За выполнение этого приказа вы отвечаете своей головой».

Основной удар должна была наносить 3-я танковая дивизия. Мотострелкового полка в ее составе уже было, но атаку поддерживал 468-й стрелковый полк 111-й дивизии, выделенный из резерва 41-го стрелкового корпуса.

5 июля в 8:50 части 3-й танковой дивизии после короткого авианалёта на позиции противника начали атаку. Пройдя боевые порядки пехоты, два батальона 6-го танкового полка и батальон 5-го танкового полка ворвались в город, завязав бой с немецкими танками. 8-я рота 6-го полка, пройдя через весь город, вышла к мостам через Великую - но из-за отсутствия пехоты удержаться здесь не смогла. В то же время 468-й полк в наступление так и не перешел, в результате чего наши танки оказались выбиты из города. Вдобавок одновременно немецкие разведывательные отряды (как всегда, принятые за воздушные десанты) появились в районах Шванибахово и Селихново, заставив командование корпуса направить для борьбы с ними танковые отряды.

Следующая атака началась в 15:25. На этот раз для нее удалось сосредоточить более крупные силы - в частности, был подтянут 3-й гаубичный артполк 3-й танковой дивизии (24 орудия) и один ran 41-го стрелкового корпуса; существует информация, что в атаке участвовал не один, а два стрелковых полка. К этому времени город обороняла боевая группа полковника Крюгера, усиленная противотанковым дивизионом 73-го моторизованного артиллерийского полка майора Зёта.

За следующие полчаса, уничтожая танки и артиллерию противника, 5-й танковый полк вновь прошел через город и отдельными подразделениями вышел на левый берег реки Великая. Однако, не имея достаточной артиллерийской поддержки и в отсутствии поддержки с воздуха, 3-я танковая дивизия понесла в этом бою большие потери в технике и личном составе от противотанкового и артиллерийского огня противника. Пехоты для закрепления занятого рубежа и очищения города от противника не оказалось - за танками следовали только до полутора батальонов 111-й стрелковой дивизии; остальные части дивизии либо не приняли участие в атаке, либо беспорядочно отошли, попав под огонь противника.

В 15 часов 55 минут противник при сильной артиллерийской и авиационной поддержке перешел в контратаку. Встречаются утверждения, что именно в этот момент с юга к городу подошли отряды 6-й танковой дивизии, однако, по мемуарам Рауса, весь день 5 июля эта дивизия еще вела ожесточенный бой с частями 398-го полка 118-й стрелковой дивизии на линии Островского укрепрайона и достигла Острова лишь к утру 6 июля.

3-я танковая дивизия, практически не имея пехотного прикрытия, до 17 часов сдерживала атаки противника, постепенно отступая к окраинам города. Но под ударами артиллерии и пикировщиков Ju-87, применивших зажигательные бомбы и горючую смесь, дивизия около 19 часов оказалась выбита из города, при этом 468-й полк 11-й стрелковой дивизии оставил свои позиции и обратился в бегство.

До 19 часов 3-я танковая дивизия продолжала удерживать окраины города, но к вечеру под давлением противника вынуждена была начать отход. 5-й танковый полк отступал на Порхов, 6-й - на север, к Пскову. 3-й гаубичный артиллерийский полк занял огневые позиции в районе юго-восточнее Лопатино. Штаб дивизии расположился в районе Б. Лобянка, штаб мехкорпуса - в районе леса севернее Пузакова Гора.

Согласно оперативной сводке штаба фронта от 3:55 6 июля, в боях за Остров 3-я танковая дивизия потеряла 7 танков БТ-7 и 3 танка KB, однако на самом деле потери были гораздо выше. К вечеру 5 июля в боевых частях дивизии (правда, по неполным данным) на ходу оставалось 43 танка - два KB, один Т-28 и 40 БТ-7. Правда следует отметить, что к 7 июля дивизия вновь насчитывала около сотни танков.

В 8:55 6 июля штаб фронта получил донесение командира 1-го механизированного корпуса генерал-майора Чернявского о том, что 3-я танковая дивизия в боях за Остров разбита и под давлением танковой дивизии противника, поддержанной артиллерией и пикирующими бомбардировщиками, отходит в направлении на Порхов. Судя по всему, бои в окрестностях Острова продолжались вплоть до утра 6 июля - по крайней мере, в журнале боевых действий группы армий «Север» за 6 июля записано:

«Противник сильными арьергардами пытался задержать наступление 4-й танковой группы. Бои носили ожесточенный характер. В течение 5 и 6 июля 1-й танковой дивизией было уничтожено в предмостном укреплении Остров свыше 140 танков».

Причины неудачи ясны. Было совершенно очевидно, что противник сосредоточит все свои подвижные силы к Острову, где имелись мосты через реку Великая. Тем не менее командование 41 - го стрелкового корпуса «размазало» свои полки по линии укрепрайонов - и даже после захвата немцами плацдарма направило против него не более трети сил корпуса. Между тем в распоряжении генерала Кособуцкого имелись сутки для организации контрудара, причем было уже ясно, что удерживать надо не укрепрайоны, а линию реки. При этом, судя по распоряжению командования фронтом от 6 июля, всю вину за неудачу атаки на Остров Кособуцкий постарался взвалить на командующего 1-м мехкорпусом генерал-майора Чернявского.

Тем не менее советский контрудар задержал противника более чем на сутки. В это время действовавшая западнее 36-я моторизованная дивизия с 5 по 7 июля безуспешно пыталась прорвать оборону 399-го и 532-го стрелковых полков 111-й стрелковой дивизии по линии Ново-Псковского укрепрайона. Как видим, в этом месте пехотинцы дивизии действовали вполне достойно, то есть проблема была не в солдатах, а в командовании корпуса и организации им боевых действий.

Утром 6 июля противник начал наступление с плацдарма в Острове. Части 1-й танковой дивизии двигались по шоссе на Псков, 6-й танковой дивизии - восточнее, на Порхов. Несмотря на то что дожди кончились и погода вновь улучшилась, в этот день немцам удалось пройти не более десятка километров.

Днём 7 июля противник возобновил наступление по двум направлениям. По другую сторону реки Великой основные силы 118-й и 111-й стрелковых дивизий продолжали сдерживать наступление 36-й моторизованной дивизии на линии старой границы, причем если первая прочно занимала оборону, то вторая вынуждена была постепенно отходить на север, загибая фланг под натиском немецкой мотопехоты.

В это время на станции Красные Пруды заканчивала разгружаться 235-я стрелковая дивизия, к этому моменту уже переданная в состав 24-го латвийского стрелкового корпуса. Если бы она прибыла двумя сутками раньше! Теперь же части дивизии с ходу вступали в бой с танками и мотопехотой 6-й немецкой танковой дивизии и, не выдержав натиска, вынуждены были отходить восточнее шоссе в направлении на Карамышево.

Ко второй половине дня июля танки 1-й дивизии вышли в район Филатова Гора, Выдра и к переправе через реку Многу. До Пскова оставалось ещё около 20 км. Командование фронта вынуждено было бросить здесь в бой остатки 23-й танковой дивизии 12-го мехкорпуса - так называемый отряд полковника Орленко, усиленный 3-м мотострелковым полком 3-й танковой дивизии, а также стрелковым батальоном и минометной батареей из 118-й стрелковой дивизии.

Отряд Орленко занял оборону на Псковском шоссе у села Череха, прикрывая автомобильный и железнодорожный мосты через одноименную реку - правый приток Великой, впадающий в нее несколькими километрами западнее. Здесь же у шоссе расположились остатки 3-й танковой дивизии, непосредственно подчиненные командиру 41-го стрелкового корпуса - 6-й танковый полк со штабом дивизии, управлением корпуса и некоторыми корпусными частями. Левее занимали оборону - 235-я стрелковая дивизия и наконец-то прибывшая 182-я стрелковая дивизия 22-го Эстонского корпуса, усиленная 5-м полком 3-й танковой дивизии. Южнее в сторону Острова и фронтом на запад оборонялся 468-й полк 111-й дивизии - командование фронта не оставляло надежд еще раз контратаковать Остров с этого направления, направив сюда с юга 163-ю моторизованную дивизию и остатки 21-го механизированного корпуса.

Как мы видим, командованию фронта наконец-то удалось выстроить на главном направлении относительно целостную оборону, имея позади нее водный рубеж (реки Великая и Череха), за которым можно было разворачивать вновь прибывающие части.

В 17:00 7 июля 6-й танковый полк атаковал во фланг передовые части немецкой 1-й танковой дивизии на шоссе южнее Черехи. Развернулось настоящее танковое сражение, в котором с обеих сторон участвовало не менее 200 машин.

Тем временем восточнее в 17:30 6-я танковая дивизия немцев атаковала позиции 182-й стрелковой дивизии. На правом немецком фланге танки боевой группы «Раус» прорвались к мосту через Череху у деревни Шмойлово, но здесь были встречены машинами 5-го танкового полка и вынуждены были отойти назад. У села Череха части 1-й танковой дивизии по шоссе атаковали группу Орленко, но были отброшены танковой контратакой, потеряв (про нашим данным) 22 танка и 9 противотанковых орудий. Наши потери составили 12 боевых машин.

Таким образом, для 41 - го моторизованного корпуса день 7 июля прошел неудачно - прорвать советскую оборону нигде не удалось, а потери были велики. К сожалению, этот день выявил и проблемы наших войск. Войска 41-го стрелкового корпуса были разбросаны на трех направлениях, перемежаясь «чужими» частями.

При этом радиостанций в корпусе не было вообще, а телефонного кабеля вместо положенных 300 км кабеля имелось всего 36 км, а проводные линии связи во время боев постоянно выводились из строя огнем артиллерии и ударами авиации противника. Поэтому с начала боевых действий связь приходилось поддерживать по старинке - с помощью посыльных. Лишь 5 июля корпус получил одну радиостанцию и 160 км кабеля в мотках, без катушек. Правда, кабель этот почти сразу же был потерян - потому что батальон связи был брошен командиром корпуса в бой для прикрытия отхода частей корпуса и из-за этого не успел снять уже установленные линии.

Но гораздо хуже было то, что пехота оказалась совершенно не приспособлена и не обучена действовать против танков. В частях не было противотанковых гранат и мин, солдаты элементарно боялись немецких танков, даже атакующих без поддержки пехоты. Вдобавок у артиллерии не хватало боеприпасов; пищу на позиции тоже доставляли нерегулярно. Командование корпуса оправдывало это тем, что все дороги оказались забиты отступающими войсками и беженцами - но очевидно, что значительная доля вины за создавшуюся ситуацию лежала и на генерале Кособуцком.

К утру 8 июля части отряда полковника Орленко отошли на северный берег Черехи. Танки были отведены в район Кресты и на южную окраину Пскова. На следующий день группа Орленко была отведена на переформирование в район Сольцы, где присоединилась к остальным частям 12-го механизированного корпуса.

Хуже обстояли дела в полосе 235-й стрелковой дивизии, где утром 8 июля частям боевой группы «Зекендорф» 6-й танковой дивизии удалось переправиться через Череху с помощью понтонных средств. В 9:15 две роты танков (или машин с мотопехотой) вышли на шоссе Псков - Порхов восточнее Карамышево. Директивой № 24 от 8 июля командование фронтом распорядилось нанести здесь контрудар силами 3-й танковой дивизии, собрав для её поддержки менее четырёх стрелковых полков.

* * *

С этого места начался финальный акт трагедии. В ночь на 8 июля на командный пункт 41-го стрелкового корпуса прибыл командир 118-й стрелковой дивизии генерал Гловацкий. Он доложил, что все попытки противника переправиться через реку Великую в районах Выдра и Филатова Гора были успешно отражены подразделениями 527-го стрелкового полка, после чего мосты в этих местах взорваны. Вражеские танки здесь не появлялись - и не удивительно, поскольку в 36-й моторизованной дивизии их не было.

Согласно оперативной сводке штаба фронта от 20:30, утром 8 июля части 41-го стрелкового корпуса занимали фронт Корлы, Одворец (в 15 км юго-западнее Пскова по левому берегу Великой), Ветошка (15 км юго-западнее Пскова), Горушка, Приборок (10 км юго-восточнее Пскова, у второго железнодорожного моста через Череху) и далее по северному берегу реки Череха. Штаб корпуса располагался в Луни в 8 км юго-восточнее Пскова, связи с ним к вечеру не было, делегаты штаба фронта, посланные на связном самолете с директивой командующего фронтом о занятии упорной обороны на рубеже рек Великая и Череха, еще не возвратились. Не было у фронта и связи с 1-м мехкорпусом - как с его штабом, так и с отдельными частями.

22-й стрелковый корпус на порховском направлении продолжал удерживать линию реки Череха на рубеже Поречье, Б. Заборовье (35 км юго-западнее Порхова), Вертогузово (40 км юго-западнее Порхова), Жиглево (40 км севернее Новоржева) фронтом на запад, отражая попытки разведывательных групп противника проникнуть к его переднему краю. Его 182-я стрелковая дивизия обороняла рубеж Поречье, Вертогузово, 180-я стрелковая дивизия - Шахново, Жиглево.

За левым флангом корпуса фронтом на запад оборонялись 181-я и 183-я дивизии 24-го стрелкового корпуса и остатки 27-й армии, частично удерживая линию реки Великая в ее верховьях. 1-й механизированный корпус, понеся потери в боях 6 и 7 июля, к 4:00 8 июля отошёл в районе Подберезье, Выставка в 35 км восточное Пскова, где приводил себя в порядок.

Авиация отметила движение крупных мотомеханизированных колонн противника из Острова в направлении на Порхов - это были силы 6-й танковой дивизии и выдвигавшиеся вслед за ними части 169-й пехотной дивизии противника. Вечером обнаружились колонны противника, направляющиеся от Острова на запад, в сторону Новоржева - здесь выдвигались части 3-й моторизованной дивизии 56-го моторизованного корпуса.

Таким образом, противнику все еще не удалось преодолеть рубеж обороны по рекам Великая и Череха, а западнее он был остановлен на линии Псковского укрепрайона. В оперативной сводке штаба Северо-Западного фронта от 10:00 9 июля указано, что 235-я стрелковая дивизия, обороняя линию реки Череха на участке Старанья, Подберезье (35 км восточнее Псков), создавала «предмостные позиции перед переправами на Карамышево», то есть пыталась блокировать плацдарм группы «Зекендорф» на северном берегу реки. Однако в ночь с 8 на 9 июля на плацдарм уже была переброшена боевая группа «Раус».

В создавшейся ситуации удержание двух дивизий и частей Псковского укрепрайона на левом берегу реки Великая теряло смысл - немцы имели здесь только одну 36-ю моторизованную дивизию, как минимум не превосходящую в силах противостоящие ей войска. В этих условиях логично было оставить Псковский УР, отвести войска 111-й и 118-й дивизий на Псков за линию реки Великая, а часть их использовать для укрепления рубежа по Черехе.

Б. Н. Петров в статье «Как был оставлен Псков» пишет, что отвести силы 118-й стрелковой дивизии за Великую предложил командир этой дивизии генерал-майор Гловацкий в ночь на 8 июля на командном пункте корпуса. Однако, исходя из оперативных документов штаба фронта, можно предположить, что это решение было принято штабом корпуса несколько позже - уже после возникновения кризиса на переправах у Карамышево.

Командир корпуса не информировал Гловацкого о том, что с левого берега, помимо его дивизии и частей Псковского укрепрайона, одновременно должны отходить два полка 111-й стрелковой дивизии полковника И. М. Иванова. По какой-то причине (судя по всему, из-за нераспорядительности штаба корпуса) для отхода 11-й дивизии не был использован железнодорожный мост через Великая, расположенный южнее города. Этот мост был подорван группой саперов во главе с младшим лейтенантом С. Г. Байковым только при подходе противника.

Автомобильный мост, находившийся в трех километрах севернее железнодорожного, также был подготовлен к взрыву специально выделенной для этого командой из состава 50-го инженерного батальона 1-го механизированного корпуса. Формально мост находился в полосе ответственности 118-й стрелковой дивизии. Однако командование корпуса не организовало отход и не дало никаких распоряжений о порядке перехода реки частями различных дивизий. В результате подходившие к мосту в разное время группы обеих дивизий перемешались, порядком перехода и обороной моста никто не руководил. Судя по всему, когда большая часть 118-й дивизии перешла реку и начался переход частей 111-й дивизии, генерал-майор Гловацкий решил, что больше не отвечает за мост - тем более что сюда уже прибыл начальник инженерной службы 111-й стрелковой дивизии майор И. В. Викторов.

В итоге начальник подрывной команды воентехник А. А. Шпиц, не имея никаких конкретных инструкций, данных о противнике и вообще указаний со стороны начальства, взорвал мост, когда прямой угрозы со стороны противника не было. Опять же, не исключено, что какая-то из подходивших к мосту частей 111-й дивизии была принята за приближающихся немцев. Н. С. Черушев пишет, что мост был взорван пограничниками, да еще в присутствии сотрудников НКВД, но это утверждение не соответствует действительности. Пограничники (которые сами по себе являлись сотрудниками НКВД) могли осуществлять непосредственную охрану моста как военного объекта, однако все документы определенно указывают, что подрывная группа принадлежала к 50-му инженерному батальону 1-го механизированного корпуса.

В результате преждевременного взрыва моста часть сил 118-й и 111-й дивизий не успела вовремя отойти за реку Великую; бойцы вынуждены были переправляться на подручных средствах, под натиском подошедшего противника, бросив технику и артиллерию. В результате обе дивизии оказались разрозненными и деморализованными.

Пробиться к Пскову со стороны Острова 1-й танковой дивизии не удалось, 36-я моторизованная дивизия была на какое-то время задержана на левом берегу Великой. Однако дело решил прорыв 6-й танковой дивизии со стороны Карамышево, парировать который в условиях утраты боеспособности двух дивизий 41-го стрелкового корпуса оказалось нечем.

Утром 9 июля две боевые группы 6-й танковой дивизии начали наступление с плацдарма у Карамышево. Шедшая правее группа «Зекендорф» атаковала на восток, в направлении на Порхов. Группа «Раус» сначала наступала на север, заняла Загоску, вышла к Лопатово и лишь здесь повернула по шоссе на восток. В этих условиях части 41-го стрелкового корпуса 118-й стрелковой дивизии, опасаясь обхода с востока, утром 9 июля оставили город Псков и начали отступление на Гдов.

На следующий день группа «Раус» была остановлена упорной обороной советских войск в районе Ямкино в 40 км от Карамышево. По описаниям Рауса, советские войска крайне умело применяли здесь тяжелые танки KB - а у немцев не было 88-мм зениток, которые ранее забрал Манштейн. В итоге приказом Гёпнера от 11 июля 6-я танковая дивизия была вновь развернута на север, для содействия 1-й танковой дивизии в наступлении на Лугу. Теперь на ее пути к Ленинграду перед немцами оставался только Лужский рубеж…

* * *

После оставления Пскова последовали оргвыводы. Уже 9 июля член Военного совета фронта корпусной комиссар В. Н. Богаткин докладывал начальнику Главного политического управления РККА о неблагополучной обстановке на фронте, об отсутствии организованности, потере командирами управления во время боевых действий, незнании начальниками положения вверенных им сил. 11 июля был снят с должности и арестован командующий ВВС фронта генерал-майор авиации А. П. Ионов. Вслед за ним был арестован и отдан под суд командир 41-го стрелкового корпуса И. С. Кособуцкий - угроза Ватутина «отвечаете головой» была выполнена, хоть и с некоторым опозданием. 19 июля был арестован командир 118-й стрелковой дивизии генерал-майор Н. М. Гловацкий, обвинявшийся в отводе войск без приказа и сдаче противнику Пскова.

На следствии Гловацкий виновным себя не признал, заявив, что приказ об отходе 118-й дивизии был отдан командиром корпуса, причем об одновременном отводе 111-й стрелковой дивизии Гловацкий информирован не был. Кособуцкий эти обвинения отрицал. В нашем распоряжении не имеется материалов дела, а по очень краткому его изложению в работе Черушева невозможно понять, какие именно обвинения предъявлялись каждому из командиров и что из них было подтверждено документами.

В итоге 26 июля 1941 г. Военная коллегия Верховного суда СССР приговорила Н. М. Гловацкого к расстрелу, И. С. Кособуцкого - к 10 годам лишения свободы. Через год, в связи с ходатайством о помиловании, бывший генерал Кособуцкий был освобожден и направлен на Юго-Западный фронт помощником командующего по формированию. 30 октября 1943 г. с него была снята судимость, войну он закончил командиром 34-го стрелкового корпуса, получив в сентябре 1944 г. звание генерал-лейтенанта. Н. М. Гловацкий, подобно многим другим генералам, осуждённым за дело и не за дело, был реабилитирован решением Военной коллегии Верховного суда от 8 декабря 1958 г.

В чём же причины поражения Северо-Западного фронта? Почему его войска, имея несколько удобных естественных и искусственных оборонительных рубежей, не смогли задержать противника ни на одном из них?

Безусловно, немецкие войска имели преимущество в живой силе и подвижности. Только по количеству автотранспорта группа армий «Север» превосходила Северо-Западный фронт в несколько раз. Это превосходство усугублялось тем, что дивизии второго эшелона прибывали к фронту постепенно, часто - с большими задержками из-за ситуации на железной дороге, и поэтому противник имел возможность громить советские войска по частям, получая на каждом этапе боевых действий подавляющее численное превосходство.

Следующая группа причин - объективное состояние советских войск. Ни для кого не секрет, что уровень технического оснащения немецких войск был существенно выше, при превосходстве немецких технологий иначе и быть не могло. Советские танки могли превосходить немецкие по табличным характеристикам, таким как калибр орудий или толщина брони, но на практике были гораздо менее надежны и удобны в практическом использовании, часто выходили из строя во время маршей. Наконец, отсутствие в механизированных соединениях мотопехоты либо автотранспорта для ее перевозки не давало возможность танкистам закрепить достигнутые успехи даже там, где они были.

В таких условиях глубокие танковые удары становились бессмысленными - даже там, где имелась возможность их наносить. Поэтому советское командование было вынуждено «раздергивать» механизированные соединения, передавая их для усиления стрелковых частей и соединений, то и дело создавая на различных участках импровизированные «боевые группы» из танков и пехоты. Позднее, в 1944 г., к подобной тактике станут прибегать и немцы.

Отдельно следует сказать о состоянии связи. В этой области превосходство немецких технологий дало о себе знать наиболее болезненно. В условиях маневренных действий проводная связь, особенно в передовых подразделениях, оказывается ненадежной и негибкой; огромное значение приобретает радиосвязь. Однако в советской пехоте передвижные радиостанции на автомобильной базе имелись только на уровне корпусов, часто их не было даже в дивизиях, а переносные радиостанции отсутствовали вообще. Несколько лучше обстояло дело в танковых войсках - радиопередатчиками оснащались машины командиров батальонов, хотя на уровне взводов, а иногда и рот связь все еще осуществлялась флажками либо ее не имелось вообще. Однако и здесь могли подстерегать неожиданности - так 6 июля была утрачена радиосвязь штаба фронта со штабом 1-го механизированного корпуса, и возобновить ее удалось только после отхода корпуса от Пскова. Но в любом случае танковые подразделения по крайней мере могли доложить о своем местонахождении командиру соединения, передать оперативную или разведывательную информацию. Командиры стрелковых частей и соединений о таком могли только мечтать.

Но даже там, где связь поддерживалась хорошо, могли возникнуть совершенно непредвиденные проблемы психологического плана. Так, генерал-майор П. М. Курочкин, бывший в то время начальником связи Северо-Западного фронта, рассказывает совсем дикую . Штаб фронта имел постоянный ради-контакт со штабом окруженной 11-й армии и получал от нее шифрованные донесения. Но в какой-то момент командующий фронтом заподозрил, что с ним ведется «радиоигра» - противник разгромил штаб армии, захватил шифры и радистов и сейчас передает с помощью них фальшивую информацию. Тогда член Военного совета фронта корпусной комиссар П. А. Диброва решил через радиостанцию PAT «клером» вызвать для разговора члена Военного совета 11-й армии. Решение в данной ситуации было вполне логичным - немцы действительно практиковали подобные вещи, и личный разговор между знающими друг друга людьми был единственным способом избежать обмана. Однако на этот раз уже в штабе 11-й армии заподозрили «радиоигру» - и сами прекратили связь со штабом фронта…

В то же время немецкие войска (в первую очередь моторизованные) имели хорошо отлаженную схему проводной и радиосвязи, их передовые и разведывательные отряды были хорошо управляемы «сверху» и могли оперативно информировать руководство об обстановке. В результате немецкое командование имело перед собой полную и цельную картину происходящего, а советское - только ее обрывки, вдобавок искаженные несвоевременностью передачи информации.

Однако перечисленные причины - объективные. А существовали и субъективные. В первую очередь это боевой опыт солдат и командиров. Противник такой опыт имел, поскольку германская армия была отмобилизована уже с августа 1939 г., значительная же часть советских дивизий, особенно второго стратегического эшелона, состояла из призывников, не успевших пройти хоть какое-то обучение.

Безусловно, на этом фоне серьезно выделялись своей подготовкой и боеспособностью кадровые соединения - в первую очередь расположенные вдоль границы стрелковые дивизии, а также танковые части и соединения. Увы, кадровые приграничные дивизии попали под немецкий удар первыми и были либо уничтожены, либо вынуждены пробиваться из окружения, на какое-то время перестав существовать как боевые соединения. Танковые же части, как уже отмечалось выше, оказались не в состоянии вести бой без поддержки пехоты. Наладить же взаимодействие с «чужой» пехотой оказывалось достаточно трудным делом. И здесь вина не только командиров - из оперативных документов хорошо видно, что в небольших «боевых группах», зачастую составленных с миру по нитке и с бора по сосенке, но имевших единое командование и какое-то время на подготовку, взаимодействие танков с пехотой оказывалось куда лучшим.

Обо всем этом уже 11 июля писал начальнику ГАБТУ генерал-лейтенанту Федоренко помощник командующего Секверо-Западным фронтом по танковым войскам генерал-майор Вершинин:

«Общее впечатление, что танки используются неправильно: без пехоты и взаимодействия с артиллерией и авиацией. Хуже всего - механизированные корпуса не существуют, так как генерал-полковник Кузнецов растащил их совершенно, что способствовало огромнейшим потерям в материальной части, невиданным по своим размерам… Все танки требуют ремонта, но обстоятельства заставляют держать их в бою. Кроме того, до сих пор нет запасных частей.

…Лесисто-болотистая местность театра и способ действия немцев (исключительно по дорогам, танки с пехотой и артиллерией) указывают на обязательную необходимость нам в этих условиях часто использовать танки мелкими подразделениями (рота, батальон) [во взаимодействии] с пехотой, артиллерией и авиацией. Крупные соединения нужны только для глубокого маневра с целью окружения и уничтожения крупных группировок противника. К сожалению, из-за плохого управления и неумения воевать пехоты мы не можем задержаться, а не то что наступать.

Чем берут немцы? Больше воздействием на психику бойца, нежели какими-либо „ужасными“ средствами, причиняющими урон. Его авиация господствует, но она не столько поражает, сколько пугает. Так и все ею боевые средства. Часто наши бойцы отходят, не видя немцев, лишь под воздействием авиации, незначительных групп танков и часто только от немецкого огня артиллерии. Командиры не держат в руках бойцов, не несут ответственности за невыполнение приказа и отходят по своему усмотрению. Части, где крепкий, храбрый командир, даже не блестящий тактическими талантами, бьют немцев, только пух летит. Таков, например, мотополк 42-й танковой дивизии (командир - полковник Горяинов)».

При этом многие механизированные части дрались просто великолепно. Так, по докладу командира 21-го механизированного корпуса Д. Д. Лелюшенко командующему 27-й армией от 23 июля 1941 года, за месяц войны потери корпуса убитыми, ранеными и пропавшими без вести составили:

Командного состава - 394 человека;

Младшего начальствующего состава - 830 человек;

Рядового состава - 5060 человек.

Всего потерь - 6284 человека, то есть 60 % участвовавших в боевых действиях.

При этом за месяц боев, по докладу Лелюшенко, корпус захватил: 53 пленных, 95 винтовок, 39 мотоциклов и велосипедов, 12 автомашин, и 3 орудия; помимо этого еще около 10 орудий, захваченных у противника, по израсходовании снарядов были взорваны. По данным корпуса, всего было уничтожено 9575 солдат и противника, 90 пулеметов, 86 орудий различных калибров, 53 танка и бронемашины, 834 автомобиля и 503 мотоцикла, а также 412 лошадей.

Безусловно, приведенные цифры потерь противника здесь серьезно завышены. Однако если бы все соединения Красной Армии летом 1941 г. действовали с такой же эффективностью, враг вряд ли продвинулся бы дальше Пскова, Смоленска и Киева…

Интересно сравнить действия корпуса Лелюшенко с итогами действий 12-го механизированного корпуса. На 21 июня 1941 г. 12-й мехкорпус имел в своем составе (без мотоциклетною полка и авиаэскадрильи) 28 832 человека. К 8 июля, то есть за полмесяца боев, его потери убитыми, ранеными и пропавшими без вести составили 11 941 человек - причем сюда же включены и бойцы подразделений, изъятых из корпуса старшими начальниками, о судьбе которых командование корпуса известий более не имело.

Таким образом, потери 12-го мехкорпуса за 16 дней непрерывного отступления от самой границы составили около 30 %, а 21-го мехкорпуса, отходившего медленно, с ожесточенными боями, и ни разу не попавшего в окружение - 60 % за 20 с небольшим дней (после 18 июля корпус в боях практически не участвовал).

Можно с уверенностью сказать, что эти цифры отражают степень напряженности использования мехкорпусов, а соответственно - эффективности их действий. В самом деле, 12-й мехкорпус, формально входивший в состав 8-й армии, твердого и постоянного подчинения не имел. Он отступал на Псков отдельно от основных сил армии, получая приказы как от штаба армии, так и от штаба фронта, а периодически теряя связь и оказываясь предоставлен самому себе. В итоге корпус оказался раздерган на дивизии, а потом и на более мелкие части, которые постоянно куда-то выводились и перебрасывались и то и дело вынуждены были без боя оставлять позиции под угрозой обхода.

В то же время 21-й мехкорпус в основном использовался единым целым и под единым командованием и больше дрался, чем отступал. Очевидно, немалая доля заслуги здесь принадлежит командиру 21-го мехкорпуса генерал-майору Д. Д. Лелюшенко - а также его непосредственному начальнику, командующему 27-й армией генерал-майору Н. Э. Берзарину. При этом особо подчеркнем, что ни тот, ни другой мехкорпус разгромлены не были и в целом оба проявили достаточно высокую боеспособность. Но, как видим, одной боеспособности для успеха недостаточно.

Лишь учтя все перечисленные выше факторы, можно вести речь о личной ответственности тех или иных командиров за исход боевых действий. На примере действий 21-го механизированного корпуса (и 27-й армии вообще) мы видим, что эффективность действий войск в первую очередь определяется их боевыми качествами и руководством на уровне полков и дивизий. Любая директива Ставки, любой приказ командования фронта и армии останутся неэффективными, если командиры среднего и нижнего звена окажутся не способны их выполнить.

Если итоги действий войск Северо-Западного фронта против 56-го моторизованного корпуса, учитывая общую обстановку и соотношение сил, оказались в целом неплохими, а против 41-го мотокорпуса - крайне неудачными, значит дело не только в командовании фронтом и в проблемах со связью, но и в руководстве на местах, на уровне армий и корпусов. Либо же причины кроются в неравноценном уровне руководства со стороны противника - но тогда мы вынуждены будем признать, что авторитет Манштейна как гениального полководца и мастера маневренной войны является дутым.

Однако оставим пока эту крайне интересную гипотезу и вернемся к разбору действий советского командования. Сразу же отметим: в современной околоисторической журналистике распространено мнение, что при недостатке сил войска должны перейти в глухую оборону, и этой обороной можно было без больших проблем и потерь легко выиграть кампанию 1941 г.

Да, ещё на военной кафедре нас учили, что для успешного наступления необходимо трехкратное превосходство над противником. Но почему-то многие забывают, что здесь имеется в виду локальное превосходство, создаваемое путем маневра войсками. Уйти в глухую оборону - значит сознательно передать инициативу противнику. Имея хотя бы незначительное превосходство в силах (а то и не обладая им вообще), при отсутствии наших активных действий противник получит возможность свободно маневрировать силами, выбрать место для удара и обеспечить себе там хоть трехкратное, хоть десятикратное превосходство.

Безусловно, для этого существуют резервы - свободные силы, которые быстро перебрасываются к месту прорыва и наносят контрудар. Однако для успешного контрудара эти резервы должны находиться не слишком далеко от места прорыва и быть достаточно сильными, в противном случае они ничего сделать не смогут. А ведь противник тоже не сидит, сложа руки, - он по возможности маскирует сосредоточение своих сил на главном направлении и активно совершает отвлекающие маневры на второстепенных участках.

Хорошо если мы разгадаем смысл этих маневров и заранее определим место готовящегося удара. Ну а как ошибемся? Глухая оборона - это постоянное балансирование на канате: «обнаружим - не обнаружим», «успеем - не успеем». Даже если ты успел среагировать и не ошибиться девять раз, нет никакой гарантии, что это удастся сделать на десятый…

Вспомним, что даже в 1943 г. под Курском, когда было известно примерное время и примерное место немецкого удара, а Красная Армия имела существенное превосходство в силах, высокая маневренность войск и гибкость управления позволили немцам добиться локального превосходства на направлении главного удара и сохранять его в течение нескольких дней. Когда к советским войскам подошли резервы, снятые со «спокойных» участков фронта, немецкое наступление захлебнулось - но к этому времени противник уже преодолел два оборонительных рубежа и был близок к прорыву третьего.

Не будем забывать и то, что стараются забыть историки «ревизионистского» направления: вплоть до 1944 г. вермахт значительно превосходил Красную Армию в количестве (и качестве) автотранспорта, то есть в оперативной подвижности. Немецкие дивизии (причем не только танковые и моторизованные) имели возможность двигаться быстрее, чем отступали советские войска, даже «подвижные». Так, 12-й механизированный корпус, отходивший с линии Двины параллельно 41-му моторизованному корпусу противника, смог обогнать его только на подходе к Пскову, где немецкие войска были задержаны на несколько дней.

Лучший способ избежать описанной ситуации - контратаковать. Любая контратака вынуждает противника озаботиться ее парированием, сама возможность контратаки заставляет его выделять часть своих сил в резерв, ослабляя тем самым ударную группировку. Прорвавшиеся войска противника зачастую легче остановить контратакой во фланг, чем суматошными попытками создать новую оборону на их пути. Наконец, танковые и мотопехотные дивизии в наступлении, при всей их подвижности, имеют крайне уязвимые коммуникации; выходом даже незначительных сил на эти коммуникации можно сорвать все наступление.

Таким образом, мы видим, что постоянные контратаки советских войск летом 1941 г. вовсе не были следствием некомпетентности командования либо неверного понимания обстановки. Зачастую это был единственный способ остановить противника или хотя бы задержать его наступление. Именно контратаки 21-го механизированного корпуса против немецкого плацдарма в Двинске не только на неделю задержали здесь Манштейна, но и нанесли немцам существенные потери - и это при том, что противник имел здесь превосходство в силах.

Неверно было бы и возлагать всю ответственность за неудачи лишь на командующего фронтом генерал-полковника Ф. И. Кузнецова. Да, именно его несвоевременный приказ на отход с линии Двины вызвал крушение всей советской обороны. Но Кузнецов рассчитывал, что дивизии переданных ему 1-го механизированного и 41-го стрелкового корпусов успеют прибыть в район Пскова и Острова 2–3 июля. Увы, стрелковый корпус Кособуцкого завершил разгрузку только 6-го, а мехкорпус Чернявского оказался «распотрошен» по дороге.

Менее очевидно (но не менее важно) то, что Ф. И. Кузнецов изначально избрал неверную тактику управления своими войсками. Хорошо зная о недостатках связи, он продолжал отдавать приказы, то и дело отменяющие друг друга, причем зачастую - через голову армейского и корпусного командования. В результате приказы штаба фронта приходили в войска нерегулярно, зачастую более поздний по времени мог обогнать отданный раньше, и практически всегда они уже не соответствовали изменившейся обстановке. Наверное, в этой ситуации следовало ограничиться лишь общими директивами, возложив их выполнение на командующих армиями, которые все-таки находились ближе к фронту и имели возможность более оперативно реагировать на обстановку.

Наличие ряда соединений, зачастую импровизированных и с неясным подчинением, также затрудняло руководство войсками. Видимо, Кузнецов это понимал и сам - отсюда попытка обеспечить управление 12-м мехкорпусом, передав его «пустому» 65-у стрелковому корпусу, не имевшему других войск. Однако в создавшихся условиях гораздо эффективнее было бы отдать танкистов в подчинение командира соседнего 11-го стрелкового корпуса - либо же создать управленческую структуру более высокого уровня, возложив на нее ответственность за оборону всего угрожаемого участка перед немецкими плацдармами в Ливанах, Крустпилсе и Плявинасе. Кстати, именно таким импровизированным объединением стала 27-я армия, тоже созданная буквально «на коленке» из группы генерала Акимова и 21-го мехкорпуса. Правда, здесь немалую роль сыграло наличие под рукой свободного управления армии во главе с энергичным генералом Берзариным.

Не следует забывать, что неприятности продолжались и после снятия Кузнецова. Если внезапный захват немцами мостов в Двинске можно оправдать «неконвенционными» действиями диверсантов, то столь же быстрый и эффективный захват мостов через Великую у Острова никаких объяснений не имеет. Правда, мосты через Череху удалось взорвать вовремя, но эта река уже не стала существенной преградой. Зато мост через Великую у Пскова, наоборот, оказался взорван преждевременно - что повлекло за собой трагические последствия.

Не зная подробностей и не имея на руках материалов дела, трудно определить степень вины осужденных генералов Гловацкого и Кособуцкого: за взрыв моста, за утрату управления войсками, за неспособность удержать Псков, даже имея организованную оборону на естественном рубеже. Однако в бою за Остров 5 июля два полка 111-й дивизии 41-го корпуса действовали крайне пассивно, не поддержав танковую атаку, а затем не выдержав даже слабого натиска противника. Если неумение пехоты воевать может быть объяснено недостатком опыта у новобранцев и -резервистов, то вина за отсутствие управления в бою ложится на командира дивизии, а ответственность за плохое взаимодействие с танкистами 3-й танковой дивизии - на командира стрелкового корпуса как старшего начальника.

Вот как формулировались причины неуспешных боевых действий войск Северо-Западного фронта на рижско-псковском и островско-псковском направлениях в докладе генерал-майора артиллерии Тихонова уполномоченному Ставки генерал-полковнику Городовикову от 9 июля 1941 года:

«Не вдаваясь в первопричины отхода войск Северо-Западного фронта, необходимо констатировать наличие в войсках на сегодня следующих недостатков:

1. Отсутствует должное стремление вырвать инициативу из рук противника как у общевойсковых начальников, вплоть до командиров корпусов, так и у бойцов…

Необходимо создать решительный перелом в этом вопросе. Путь один - внедрить в сознание войск от командарма до бойца суворовское правило: „Противник слабее - нападай, противник равен - нападай, противник сильнее - тоже нападай“.

Это правило применять не только в наступлении, ной в обороне, что особенно важно для войск Северо-Западного фронта в данный момент…

2. В обороне командиры, и бойцы - неустойчивы, особенно теряют присутствие духа под артиллерийским, минометным и авиационным огнем и при атаке танков.

Приходилось видеть много случаев, когда отход начинался без приказа начальника, без нажима пехоты, под давлением только танков или артиллерийского огня или огня миномётов.

С одной стороны, причина этого кроется в том, что люди не окапываются (значительная часть их не имеет лопат), с другой стороны, окопаться не успевают из-за недостатка времени… Занимаемые рубежи часто подвергаются воздействию противника прежде, чем они будут оборудованы (рубеж р. Зап. Двина, рубеж 111-й и 235-й стрелковых дивизии 8.7.41 г.)…

3. Во всех операциях, свидетелями которых нам пришлось быть (рижско-псковское и островско-псковское направления), отсутствовала сплошь и рядом связь высшего штаба с подчиненными и последних между собой. Иногда это происходило из-за отсутствия средств, но чаще по причине низкой требовательности командира и его штаба к организации связи (1-й механизированный корпус, имея батальон связи, не имел связи с 41-м стрелковым корпусом в течение 5.7.41 г.)…

4. Разведка ведется недостаточно, примитивно, небрежно. Штабы не ставят частям задач по разведке в бою. Получаемые разведывательные данные остаются неиспользованными, выводов должных не делают, часто не сообщают высшим штабам и, как правило, вовсе не информируют низшие штабы и соседей.

В результате войска работают вслепую - не отмечено ни одного случая, когда бы командир принимал решение, имея более-менее точные данные о противнике.

Авиация в интересах командиров стрелковых корпусов и стрелковых дивизий не работает.

5. Фронтовые и армейские резервы подвозятся к линии фронта излишне близко, частями и частями подставляются под удар (235-я стрелковая дивизия - под Остров, 46-я стрелковая дивизия - в Псков).

Необходимо резервы сосредоточивать в должном (по обстановке) удалении от фронта и вводить целыми соединениями, организованно, с марша в бой.

6. Взаимодействие на поле боя между наземными войсками, внутри их и с авиацией поставлено плохо (5.7.41 г. под Остров 5-й и 6-й танковые батальоны и авиация действовали разрозненно по времени). Причины - отсутствие связи…

7. Целеуказание авиацией наземным войскам не применяется.

В этом вопросе противник имеет огромное преимущество перед нами, что сказалось в боях под Остров 5.7.41 г. и под Череха 7.7.41 г.

8. Артиллерия проявляет неустойчивость, преждевременно отходит с огневых позиций, не использует всей мощности своего огня.

Недостаточно планируется и организуется сосредоточенный и заградительный огонь.

Противотанковые орудия в обороне также неустойчивы, преждевременно оставляют свои позиции, в результате чего танки противника командуют на поле боя.

В наступлении противотанковые орудия недостаточно стремятся за танками, отстают, оставляя последние без поддержки на единоборство с сильной противотанковой артиллерией противника, что вызывает большие потери танков,

9. Танки при наличии наступательного порыва (6-й танковый полк) и решимости громить врага слабо маневрируют на поле боя, склонны к действиям по дорогам скученно, не обеспечивают себя подавлением противотанковых средств противника, плохо маскируются, в результате несут большие потери.

10. Пехота - слабейшее место войск. Наступательный дух низок. Отстает в наступлении от танков, легко дезорганизуется при воздействии артиллерийского огня, огня минометов и авиационных нападениях (5.7.41 г. танки, заняв Остров, обратили в бегство немцев. Городом овладели танки. Пехота отстала, успеха не закрепила. Танки, израсходовав боеприпасы, вынуждены были отойти с большими потерями).

Часть командного состава, особенно в звене до командира батальона, не проявляет должного мужества в бою, отмечаются случаи оставления поля боя без приказа начальника одиночками и даже подразделениями…».

И всё-таки основную причину неудач, неправильных действий, ошибочных решений советских командиров летом 1941 г. можно сформулировать всего в двух словах: недостаток опыта. Большинству командиров корпусов и дивизий, командующих армиями и фронтами еще не доводилось принимать участия в современной войне - маневренной и механизированной, при этом отличающейся высокой плотностью войск и продолжительностью операций. Опыт Гражданской войны здесь мало чем мог помочь, опыт Испании, Халхин-Гола и даже Финляндии тоже был не всеобъемлющим, да и получить его смогло меньшинство советских военачальников.

Не всем удается учиться на победах - кому-то приходится довольствоваться опытом, приобретаемым в поражениях.

Основная литература

Сборник боевых документов Великой Отечественной войны. Выпуск 33. М.: Воениздат, 1957.

Сборник боевых документов Великой Отечественной войны. Выпуск 34. М.: Воениздат, 1958.

Русский Архив: Великая Отечественная. Ставка ВГК. Документы и материалы. 1941 год. М: ТЕРРА, 1996.

Дриг Е. Механизированные корпуса РККА в бою. М.: ACT, 2005..

Лелюшенко Д. Москва - Сталинград - Берлин - Прага. М.: Наука, 1975.

На Северо-Западном фронте. 1941–1943. М.: Наука, 1969.

Коломиец М. 1941: бои в Прибалтике. 22 июня - 10 июля 1941 года. Стратегия КМ, 2002 («Фронтовая Иллюстрация», 5-2002)

Иринархов Р. С. Прибалтийский Особый… Минск: Харвест, 2004.

Петров Б. Н. Как был оставлен Псков // «Военно-исторический журнал», 1993, № 6.

Раус Э. Танковые сражения на Восточном фронте. М.: ACT, 2005.

Гаупт В. Группа армий «Север». 1941–1944. М.: Центрполиграф,2005.

Гальдер Ф. Военный дневник. Том 3, книга первая. М.: Воениздат, 1971.

Манштейн Э. фон. Утерянные победы. М.: ACT, 2007.

Thomas L. Jentz. Panzertruppen. The Complete Guide to the Creation & Combat Employment of Germany’s Tank Forses. 1933–1942. Shiffer Military History, Atglen PA, 1996.